Буде у нас русская в Царицах. Завязка

Завязка:

В уединенных скитах Беловодья, где истинное православие и чаяния русского народа сплетались в тугой узел, все еще обитали монахи-раскольники.  К ним редко заглядывали посторонние. Потому что память людская слишком скоротечна.  Одна вера на земле сменяет иную – духи кружат в каком-то лишь им ведомом вращении и превращении весны в лето, осени в зиму. Монахи знали, что есть земли, где не бывает смены зимы на лето, где вечно лежит снег или напротив извечно движется палящее солнце. Однако сие не стоит понимать как предвечное. Рано или поздно ледяные пустыни сменятся весельным покровом молодой травы, а дивные лесные чащи сотрёт с лица земли громада бушующего водного шторма. Это духи местности начнут новый перекрой границ своих владений.

Монахи-поморы  держали власть над бескрайними просторами, пока духи спали спокойным сном, предоставив своим волхвам править миром сообразуясь в предначертанным этими духами. Разумеется, посвященные знали, что нет ничего вечного в границах явленного мира.

Наступили лихие времена, когда покой древних духов был нарушен. На владения Беловодья обрушился сонм духов иного мира – враждебных, чужих, несущих с собой хаос. Тогда монахи, верные своим обетам, честно вступили в схватку. Победа могла бы быть на их стороне, если бы не предательство: многие из посвященных, подкупленные или струсившие, дрогнули пред лицом нашествия.

"Мутные времена" и являли собой суть вселенского раздрая времен Темной Энергии Муты. К большому несчастью подыгрывающие Муте духоводители, стремясь скрыть истинные причины бедствий, хитро подменили явление "мутного времени" на "смутное время", чтобы непосвященные никогда не докопались до истины, чтобы древние смыслы, прошитые в языковых кодах не достигли сознания: Мут-мутное – вполне себе определённое состояние времени, а смутное, сумеречное, смущающее душу и дух, маскируется под скоропроходящую заминку.

Беловодье, тем не менее, упорно продолжало именовать новое время: "мутным". Настало время, когда прежние заговоры, колдовские обряды и народные чудеса, на которые налагались братоубийственные проклятия, теряли свою силу. Время, когда из чрева земли – из Чудов – стали возвышаться не древние, а новые, ужасающие Чудовища. Когда сама Мать-Земля, кормилица, отнималась у народа, и в эту безмерную власть от края до края вступала Тьма Муты – Омут Бездны.

Монахи, отныне извне именуемые раскольниками, знали это время как пору извечной схватки. Они делали попытки обезвредить разразившееся с церковных амвонов на голову несогласных анафемы, обрезать нити, что связывали "Чаромутов" – тех, кто в безумии своем подался служить Муте. Но не тут-то было. В честном, как отшельники полагали, бою, Мута вывернулась, замутив до тошноты не одну попытку монахов вернуть прежние порядки на земле.

Безпоповцы-поморы своим глазами видели, как легко Мута, эта вселенская муть, сварганила помутнение рассудка. И не только своим поплечникам. Взять хотя бы Емельяна Пугачева, новопровозглашенного монахами-староверами Царя, которого Мута, словно игрушку, превратила в своего оруженосца. Мятежник, призванный освободить народ, прилюдно был четвертован самой Мутой. Единственное, что смогли монахи – это, возможно, смягчить его мучения, снизить болевой шок: по их замыслу, Емельяну вначале отрубили голову, а лишь затем порубили конечности.

Или же это сама Мута, играя с монахами, махнула рукой и бросила им кость: "Нате, подавитесь. Пусть будет хоть малость по-вашему. Да еще и сказку позволю рассказать про Емелю да щуку." Хотя вполне могла и переиначить Емелю в какого-нибудь Ивана, показав, что имена – лишь пыль в ее вечном вращении.

(Продолжение следует)