Жертва одержимости

О, гнев желает завладеть
Тобой и мной,
Мне после — млеть.
И гнев уже в твоих глазах
Я чувствую сейчас лишь страх.
О, здравствуй, боль. О, путы!
И жить не больше мне минуты?
Ты давишь в глотку. И мне ясно
Как же на воле всё прекрасно!
Я так страшусь тебя и рук,
Что так ласкали меня сла;вно
Но это было ж так давно,
Теперь дышу в подвале рвано.
Темно, глухо; тут и так сыро,
Мне больно даже вверх смотреть:
На небо, где всё так красиво,
На свет, где не желаешь умереть.

Твой гнев с годами расцветает,
Он ядом в воздухе летает.
И душит с новой силой свет,
Что освещает порванный портрет.
Услышав шаг опять дрожу
Хочу заснуть и не проснуться,
Но что поделать, где метнуться?
Когда ты вновь за мной придёшь
И к шее с новой силой припадёшь.
Твои ладони холодны.
Они так сжались в глотку цепко
И... Ох! Глаза твои видны...
Добро живёт в них крайне редко.
А как дышать же тяжело...
Ты говорил: «любовь навечно»,
Но только что-то мне дрянно
От сей чудной любви конечно...

Я с каждым днём желаю сгинуть
А ты и вправду не смыкаешь
О милый, неужели ты не знаешь:
С чего хочу тебя покинуть?
Прошу, молю тебя, Господь,
Ты отвори тяжёлые ворота
Пока нет силы антидота,
Пока могу я убежать
(Но лишь судьбе все то решать).
Мой милый скоро воротился
Мой след в подвале вдруг сокрылся.
Кричит он нагло, глухо, сухо...
Что сильно любит он меня.
И дрожь по телу пробежалась
Найдёт! Убьёт! Он вновь пленя...
Как кровь в сердечке разбежалась
Как я к укрытию прижалась,
Моля сбежать из под оков,
Но мне не скрыть стук от зубов.
Он вдруг так лихо встрепенулся
И даже об стол не споткнулся,
Схватил меня и сжал до кучи
И за окном вдруг всплыли тучи
Ты что-то в ухо мне шептал,
Но плохо слышно из-за слёз
И вдруг ты на ноги упал
С того, что сердце мне враскос.
Стучит оно. Тук-тук. Тук-тук.
Издало, наконец, последний звук.