Мартуни, о светлом

Мартуни, о светлом

После долгого ночного перелёта мой самолёт приземлился в аэропорту Еревана. В салоне царила полудрёма, и я, убаюканная гулом турбин и мягким светом иллюминаторов, всё думала о предстоящем деле, важном и непростом, которое ожидало меня и моих родных в ближайшую неделю. Я размышляла, как всё сложится, как примет нас земля, куда мы направляемся. Мы летели навстречу судьбе, и мысли мои были полны тревоги и надежды.

Ереван встретил нас тёплой, звёздной ночью. Такси, поджидавшее у выхода, повезло нас через спящий город. Водитель, Артур, оказался человеком радушным и добрым. Он расспрашивал, как нам живётся, рассказывал об Армении с любовью и гордостью. Мы ехали по ровным, новеньким дорогам, мимо сияющих витрин, мимо потока машин, в котором отражался свет ночных вывесок. Артура сопровождала его супруга - тихая, заботливая женщина, почти не говорившая по-русски, но с вниманием следившая за дорогой. Она всегда сопровождает мужа в дальних рейсах, как он сказал, ведь путь предстоял не близкий - на восток, в город Мартуни.

Дорога лежала вдоль озера Севан, но в темноте его воды были скрыты от глаз. Лишь огромные кресты на горе, освещённые лунным светом, стояли, как стражи, как напоминание о вечности. Они светились, словно дышали, и казалось, будто знали, что мы едем туда, где свет и боль живут рядом.

Мы прибыли ещё до рассвета. Высокогорный воздух был прозрачен и лёгок, а звёзды над Мартуни мерцали, как живые. Мы заселились в гостиницу, и город встретил нас тишиной, в которой слышалось дыхание гор.

Наутро Мартуни проснулся. Машины, торговцы, маленькие лавки и большие супермаркеты - всё закипело жизнью. Люди были добрые, улыбчивые, приветливые. Мы остановились в уличной кафешке, где пахло свежей выпечкой и кавказскими специями. Недалеко стоял вагончик, где два мальчика лет двенадцати продавали живую рыбу. Они не очень говорили по-русски, но с охотой показали нам большую красную рыбу. Их лица - смеющиеся, открытые - запомнились мне. Мы расспрашивали их про озеро Севан, и они, перебивая друг друга, рассказывали, где вода чище, где рыба крупнее.

На главной улице шли ремонтные работы. Пыль висела в воздухе, машины объезжали ямы, рабочие в касках укладывали новую дорогу. Советские четырёхэтажные дома стояли, как будто время остановилось. Их фасады облупились, но в окнах горел свет, и на балконах сушилось бельё. Горы, окружавшие город, были покрыты снежными шапками - как старшие братья, охраняющие своих младших. Они стояли молчаливо, величественно, словно сами были частью судьбы этого места.

В супермаркете мы познакомились с Арминой - женщиной с добрым лицом, которая продавала лаваш. Мама начала снимать видео, как она режет и упаковывает лаваш. Подошла другая сотрудница, сказала что-то на армянском, и Армина перевела:

- Зачем вы снимаете?

Мы ответили  - для личного архива, просто память.

Когда та женщина ушла, Армина вдруг выпрямилась, поставила ноги на ширине плеч, словно собираясь выдержать удар, и твёрдо, почти торжественно, как в знак протеста, сказала:

- Пусть снимают! Я - мать героя!

Она произнесла это громко, с гордостью, с такой внутренней силой, что на мгновение всё вокруг замерло. В её осанке была решимость, в голосе - достоинство, в глазах - боль, которую она несла. Это была не просто фраза - это было заявление, молитва, крик сердца, обращённый к миру.

И её глаза наполнились слезами. Она начала рассказывать. Пять лет назад её старший сын, двадцатилетний врач, погиб в Нагорном Карабахе. Он был старательным, добрым, хотел спасать и спасал жизни. Война забрала его слишком рано. Когда младший сын увидел тело брата, он тяжело заболел. Пять лет Армина лечит его - от боли, от тьмы, от потери. Вся её жизнь теперь - для него. Чтобы вылечить сына, сохранить память, чтобы уберечь тот самый свет, который война так и не смогла погасить.

Мы обменялись социальными сетями, и она показала фотографии сына - в белом халате, с доброй улыбкой, с книгами, с друзьями. Всё в её телефоне было о нём - как будто он всё ещё рядом, живёт в её памяти, в её сердце. Так несправедливо жизнь забирает лучших.

Армина говорила с теплотой, с достоинством, с той внутренней силой, которая не кричит, а светит. Её голос был ровным, но в нём звучала вся боль, которую может нести мать. Она не жаловалась, не обвиняла - она просто рассказывала, как живёт, как лечит младшего сына, как каждый день молится за него. Её история - как древняя баллада, в которой свет и трагедия переплетаются, как нити в ковре. В её словах оживала судьба целого народа, выстраданная и выпестованная тысячелетиями.  И всё, что она рассказывала, было не просто словами - это была молитва матери, обращённая через нас к целому миру, к тем, кто ещё жив.

Я слушала, и слёзы текли по моим щекам. Армина стала меня успокаивать. Я сказала, что воспитываю сына одна. Мы говорили о боли, которую несут матери, потерявшие сыновей на войне. О сыновьях, которые не успели начать жить. О том, что нужно жить для детей, несмотря ни на что.

Когда дела были завершены, наступило время тишины. Мы отправились к озеру Севан - туда, где, как говорили местные, можно услышать дыхание самой Армении. Дорога к озеру шла через лесные насаждения, по разбитому асфальту, где каждая колдобина казалась следом времени. Повсюду цвела облепиха - золотая, как солнце, и терпкая, как сама жизнь. На склонах паслись кони, свободные и гордые, а среди деревьев стояли редкие дома - живые, с дымом из труб, с голосами, доносящимися из окон.

У самого озера, как забытая песня, стоял старый советский санаторий. Его стены были облуплены, окна - заколочены, но в них всё ещё жила память. Когда-то сюда съезжались люди со всего Союза, чтобы лечиться, отдыхать, дышать этим воздухом. Теперь он стоял, как памятник ушедшей эпохе, и казалось, что если прислушаться, можно услышать голоса тех, кто когда-то смеялся здесь, купал детей в озере, пил чай на террасе.

Севан раскинулся перед нами, спокойный и величественный, словно древний хранитель, наблюдающий за временем. Горы обнимали его со всех сторон и его воды были неподвижны, но местами лёгкие волны едва заметно колыхали поверхность, словно озеро дышало в такт горам. Оно не лежало, оно жило - спокойно, глубоко, с достоинством. Над гладью воды плыли облака, чайки и утки ловили рыбу, нарушая безмолвие лёгким всплеском. А тишина над озером казалась почти священной - такой, которую не хочется нарушать даже мыслью. Я стояла на берегу и думала о том, сколько поколений жило у этих вод, сколько историй растворилось в их глубине. Здесь всё было пронизано вечностью - и боль, и радость, и надежда.

В Мартуни мы встретили человека, о котором говорили с уважением, почти с благоговением - доктора, к которому съезжаются люди со всего света. Он лечит болезни опорно-двигательного аппарата, принимает у себя дома, где всё устроено с любовью и заботой. Перед каждым лечением он склоняет голову в молитве, просит Бога о помощи, о ясности, о силе. Его вера - как внутренний огонь, тихий, но неугасимый, и она пронизывает всё, что он делает. Он не просто врач - он человек, дарующий людям надежду и покой, возвращающий им не только здоровье, но и веру в себя, в жизнь, в возможность исцеления.

В первый день приезда мы познакомились с ним и его помощником - оба встретили нас с радостью, как старых друзей. Во дворе дома доктор построил церковь - небольшую, но светлую, с иконами, с тишиной, в которой можно было услышать себя. Люди приезжали к нему с назначениями на операции, а он помогал им избежать хирургии, возвращал им движение, надежду, жизнь.

Мы встретили семью из Америки - Сергей, c женой Галей и дочерью Олесей. Сергей страдал от боли в шее, терял сознание, не мог работать, не мог жить полноценно. Он ехал к доктору с последней надеждой. И доктор помог ему - без операции, без лекарств, только руками, молитвой, верой. Семья была счастлива, благодарна, как будто вернулась к жизни. Их глаза сияли, как у людей, которым вернули не только здоровье, но и смысл.

Вот и прошло наше время в Мартуни. Перед глазами - мальчики с рыбой, женщины на улицах, рассказывающие о своей жизни, рецепционист отеля - молодой, красивый парень, потерявший глаз во время войны. Эти люди, несмотря на тяжесть судьбы, сохранили свет внутри себя. Они не озлобились, не сломались -они живут, любят, надеются. С таким старанием держатся за жизнь, как будто знают: она - дар, и её нужно беречь.

Таким мне запомнился Мартуни - город, где свет и боль живут рядом, где простые люди, несмотря на трагедии испытания, несут в себе тепло. Я не знаю, как сложится их жизнь. Никто не знает. Судьба - вещь тонкая, как горный воздух, и непредсказуемая, как ветер над Севаном. Но я верю: если в человеке живёт свет, он проложит себе путь даже сквозь тьму. Я желаю им мирного неба над головой, тишины в сердце и добрых дней, которые будут приходить, как утро в горах - тихо, но уверенно.

Когда я летела домой, я была одухотворена. Не местом - людьми. Их светом, их болью, их верой. И этим - самым настоящим - они наполнили меня.