В краю таёжном

В краю таёжном, где река Лена
Несёт поток могучий, вековой,
Стояла деревушка неизменно,
Храня свой быт и северный покой.
И в крайней хате, у речного склона,
Где кедры смотрят в  водную быстрину,
Жила, как зорька, девушка Алёна,
Чиста, как первая весной капель.
Был дед её суров, седая борода,
Держал во внучке строгость и почёт.
Берёг от искушений и от сброда,
Чтоб жизнь её текла, как ручеёк.
Но раз геологи пришли в селенье,
Разведчики неведомых пород.
И с ними парень, полный вдохновенья,
Москвич, шутник, весёлый балагур.
Он улыбался солнечно и смело,
И смех его звенел, как бубенец.
Алёнушка несмело поглядела —
И девичьему сердцу тут конец.
Любовь взыграла, бурная, как Лена,
Что рушит льды весеннею порой.
Их встречи — тайна, сладкая измена
Под сенью ночи, под седой луной.
Шептали волны клятвам их и стонам,
Смывая с берега следы двоих.
И счастье бабочкой в руках Алёны
Трепещет, замирая на миг.
Но счастье то недолговечно было,
Как блик заката на речной воде.
Однажды сердце девичье застыло:
Пришла на встречу, а его всё нет.
Тянулись вязко горькие минуты,
Смолой сочились с кедровых стволов.
Геологи покинули маршруты,
Уехав молча, не сказав и слов.
И боль, как лёд, сковала душу напрочь,
И мир поблек, и свет померк в очах.
Она ходила каждый день
На тот обрыв, где жил её же страх.
Внизу неслась река, седая, злая,
Стремительною мощью холодна.
Алёнушка стояла и, рыдая,
Песнь заводила, горечи полна.
О доле горькой, о любви разбитой,
О том, что счастье — лишь короткий сон.
И слёзы жгли, и ветром позабытым
Был в хвое леса плач её несён.
И вот однажды, в пик тоски и муки,
Когда отчаянье сдавило грудь,
Оборвались пронзительные звуки,
И выбрала она последний путь.
Как птица с ветки, сорванная бурей,
Мелькнула тенью в серой вышине.
И крик «Прощай!» над Леною понурой
Растаял в безразличной глубине.
Её любовь, безбрежная, как Лена,
Что жизнь дарила, унесла с собой.
И лишь легенда бродит неизменно,
Как эхо песни, над седой рекой.