Мимо детства

 
      «Когда я вырасту, то обязательно придумаю такое устройство, которое будет помогать маленьким детям исполнять свои желания. Оно будет у каждого. Бесплатно. И за это, на них никто не будет ругаться. Я обязательно его придумаю!» — размышлял вслух Игнат по дороге из школы домой.
      Однажды, когда ему было всего восемь лет, он дико мечтал о поездке на море. Мечта детства, провести летние каникулы на черноморском побережье, буквально овладела всем его юным разумом. Игнат день и ночь придавался мыслям об этом. По дороге в школу, он воображал будто бы мчится в скором поезде, в далёкий и тёплый город Сочи; на плацкартном столе, весело играет чай в стакане, который опоясан красивым подстаканником; взад и вперед по проходу бегает взволнованная, заботливая проводница и предлагает чай и сладости; кто-то спит, кто-то слушает радио, кто-то пялится в помятый сканворд, кто-то читает книгу, кто-то познакомился с соседом и толкает речь о наболевшем. Воображение у Игната было яркое и богатое. С одной стороны, это было очень даже хорошо, а с другой — ничегошеньки в этом хорошего и не было. Бывало, как намечтается он на всю свою голову, навоображается, а потом же сам от этого и страдает. Иногда он даже опаздывал в школу, так как во время своих фантазийных полётов, он мог остановиться, например посреди тротуара, и простоять там какое-то время. Однажды во время такого стояния, к нему подошёл пожилой мужчина и негромко спросил:
   — Мальчик, с тобой всё в порядке?
   — Со мной? — переспросил с удивлением Игнат. — Со мной всё в порядке.
   — Ну и замечательно! — с улыбкой проговорил мужчина. — Мне показалось что тебе нехорошо, вот я и решил спросить, мало ли!.. — подытожил заботливый незнакомец.
   — Нет-нет, всё нормально. Просто я замечтался, — слегка смущаясь проговорил Игнатий.
На этом, такая вот незатейливая беседа двух незнакомцев и закончилась. И каждый из них продолжил свой путь.
      Родители Игната были самыми обыкновенными людьми, простыми рабочими. Отец работал слесарем на заводе, а мать, продавцом в продуктовом магазине. Они были очень строгие. То ли, оттого что они очень сильно переживали за своего единственного ребёнка, то ли из-за того, что им казалось, что чем больше ограничений, тем лучше это скажется на формировании внутренних качеств и достоинств их сына. И видимо по этой причине, Игнат неохотно шёл на контакт даже со своими родителями. Он старался всё держать в себе. Как плохое, так и хорошее. А всё из-за нежелания лишних, поучительных разговоров с предками. Он крайне этого не любил. Когда намечалась подобная беседа, он очень сильно переживал и по нему это было очень сильно заметно. Его глаза слегка слезились, голос становился очень тихим, речь была сбивчивой. Когда от него требовали каких-то объяснений, его голос слегка дрожал. Родителей это очень раздражало, и практически всегда разговор превращался в сумбур на повышенных тонах.
      Друзей у Игната не было. Были только знакомые. Соседи и одноклассники. Ни с кем из них у него не сложилось дружеских отношений, хотя он старался. Дело в том, что, практически все, считали его каким-то странным, не от мира сего! Поначалу его это очень сильно расстраивало. Он переживал из-за этого молча, и в одиночестве — сам с собой. Иногда он пытался подражать тем ребятам, вокруг которых скапливалось огромное количество сверстников, но у него ничего не получалось. Со стороны это выглядело смешно и неестественно. И в очередной раз он становился объектом для насмешек. По прошествии какого-то времени он понял, что, такова его непростая на первый взгляд участь, быть одиноким: не иметь множество друзей, не являться участником каких бы то ни было неформальных мероприятий. И он с этим смирился. Он принял такие правила игры, которые продиктовала ему его жизнь. «Есть только я, и — я!» — он часто повторял эту фразу. Игнатий придумал ее сам. Ввиду многослойности жизненных факторов, наш герой стал считать себя невезучим. Это слово он услышал как-то на перемене в школе, наблюдая за потасовкой ребят из старших классов. «Быть невезучим — это когда что-то в жизни происходит не так, как бы мне хотелось!» — очень часто проговаривал молодой мыслитель, Игнатий. Всякий раз он вспоминал неудавшуюся поездку на море… И всякий раз он был озлоблен на непонятные для него обстоятельства.
      Поздним вечером, лёжа в постели с головой под одеялом, юный мечтатель снова отправился в необозримое путешествие прямо из своей кровати. Только этим ему и оставалось заниматься, поскольку в жизни реальной, его путешествия заключались лишь в знакомых маршрутах: дорога в школу, и дорога домой. Вот и зародилось в нём, из-за скудости его бытия, желание представлять нечто иное. В темноте, под толстым одеялом, отделяющим его мир, от мира несправедливого, он закрывал глаза, и плавно перемещался в пространства своих вымыслов. Он мог думать и мечтать о чём угодно; находился наедине с собой, а это исключало усмешки и издёвки; не было необходимости быть начеку, потому что он был защищён ото всех пуховым одеялом. Всё сильнее ему нравилось проводить время таким образом. Он стал любить своё одиночество, оторванность от мира, свободу, которая находилась под одеялом в его фантазиях. Иногда под одеяло он брал с собой фонарик. Ему очень нравилось зажигать и гасить свет. Он лично решал — когда будет свет, а когда наступит полнейшая тьма. В этот момент, он тихо улыбался, и чувствовал себя сильным. Только он и комфортная пустота. Если Игнату удавалось, он брал с собой под одеяло конфеты. Если об этом узнавали родители, они сильно его за это ругали. А после отправляли в ванную комнату чтобы он снова почистил зубы. Во время чистки зубов, он рассматривал себя в зеркале, и изображал смешные гримасы. Потом ставил щётку в стакан, и выходил из ванны с серьёзным выражением лица. Проходил в свою комнату, смотрел на часы, и забирался под одеяло. «Ночь — это время чудес и открытий. Ночь — это свобода от бестолковой суеты. Ночь — это я, и то, о чём я думаю». Так считал Игнат. Ему было о чём и о ком подумать. Он не боялся думать и мечтать. Это было его любимое времяпровождение. Никто не мог повлиять на ход его мыслей — только он сам. Он был творцом своего внутреннего мира, вселенной. С каждым прожитым мгновением, его вселенная расширялась внутри него.
      Утро — это время разрыва с вечерним уютом и ночным спокойствием. Игнатий утро не любил. Каждое утро — было братом близнецом предыдущего: туалет, зарядка, душ, завтрак, сбор портфеля, переодевание. Постоянно приходилось думать о ещё одном наступающем дне с массой неизвестностей, и сосредотачиваться на каких-то бытовых катаклизмах. Всё это беспощадно высасывало накопленные за ночь силы. Да ещё родители по утрам постоянно подгоняли Игнатия — как старую лошадь. Наконец-то сборы закончились. Игнат надел куртку и кеды, закинул рюкзак за плечо, и вышел из утопающей в утреннем хаосе квартиры. Шустро семеня ногами, Игнат пустился вниз по лестнице напевая вполголоса какую-то мелодию из недавно просмотренного мультфильма. Выйдя из подъезда и повернув направо, он заметил сидящего на лавке откормленного уличного кота. Соблюдая давний ритуал, он погладил недовольного из семейства кошачьих. Барон (так прозвали местные жители этого кота), горделиво изогнулся дугой, зевнул и выставив передние лапки вперёд, потянулся. Утренний прохладный ветерок, возвращал с неимоверной лёгкостью Игната в колею повседневной жизни — окончательно сдувая с него остатки сонливости. По дороге за знаниями, Игнат с филигранной точностью просачивался среди встречных прохожих, практически не оставаясь замеченным. Хотя, несколько раз он всё же получал упрёк в свой адрес. Но это его нисколько не беспокоило. Замечания от взрослых он воспринимал неким жестом уважения. Ибо взрослые, не тратят время на какие-то мелочи жизни. Именно так он и думал. И вот, в зоне досягаемости визуального восприятия, появилась школа. Именно школу ему хотелось видеть меньше всего. Но, как ни крути, она никуда не пропадала, и с каждым последующим шагом — становилась монументальнее и страшнее. Игнату очень хотелось остаться на улице с ветром. А точнее, превратиться в ветер и носиться оголтело по улицам города, без всяких нареканий и замечаний со стороны. Поднимать опавшие листья с земли, и швыряться ими в бездушных прохожих.
      Школа буквально кишела несовершеннолетними людьми. Одни шли на выход — со счастливыми лицами, другие с отсутствием радости — пересекали порог внутрь.  И те и другие, спустя кой-какое время — менялись ролями. И так на протяжении многих лет. Игнат поднялся на второй этаж, посмотрел нет ли изменений в расписании уроков. Как назло, изменений не было. Он пошёл в сторону своего класса. Войдя в класс, Игнатий будто бы наткнулся на шумовую преграду. Вопли одноклассников были настолько громкими что находиться внутри было просто невыносимо. Он сел на своё место и начал доставать из рюкзака всё необходимое для занятий. Посмотрев на часы, Игнат зажмурил глаза и раздался звонок. Все начали возвращаться на свои места, и шумовая завеса потихоньку начала угасать. В класс вошла учительница. Все дружно встали и поприветствовали её. Игнат сидел в левом ряду у окна за предпоследней партой — один. Когда он поворачивал голову налево, перед ним открывался вид на улицу. Он внимательно наблюдал за прохожими, птицами, машинами. Другими словами, он наблюдал за всем что движется. Это было гораздо интереснее монотонной речи преподавателя. Учительница провела перекличку и начала вызывать к доске первых невезучих. Игнат очень переживал что тоже может оказаться у доски. Ему этого очень не хотелось. Да и у остальных ребятишек судя по выражению их лиц, желание напрочь отсутствовало. Очень редкое явление, когда в классе имеются в наличии любители отвечать перед уймой любопытствующих глаз. Учительница обвела взглядом всех присутствующих и остановила свой взгляд на Игнате. Выдержав короткую паузу, она сказала:
  — Тимофеев!
  — Я! — вставая из-за парты произнёс Игнат.
  — Почему у тебя такой отвлечённый взгляд? — спросил педагог, взирая на портреты русских классиков.
   — Я… я не выспался, Тамара Ивановна, — ответил Игнат с лёгкой растерянностью.
  — Он не выспался видите ли! Может вам, уважаемый Игнатий Борисович, приходить на занятия к одиннадцати часам, а не к восьми пятнадцати? Может быть тогда вы будете приходить выспавшимся?! — с едкой примесью в голосе выдавила из себя учительница в очках на кончике носика.
Класс расхохотался и будто бы единым глазом уставился на Тимофеева. Игнат стоял и смотрел прямо перед собой в никуда. Его пульс набирал обороты, глаза сохли, потому что он смотрел не моргая. Наконец он произнёс:
  — Нет. Я буду стараться ложиться спать раньше, — проговорил он тихо с лёгкой дрожью в голосе.
  — Вы уж нас уважте! — продолжала язвить старая училка. Класс снова подхватил её настроение и окатил смехом Игната.
      Так прошёл весь учебный день. Тамара Ивановна свалила на несчастного Тимофеева всё своё дурное настроение. Одноклассники от радости, что всё летело в одного Игната, были на стороне учителя. Каждый из них был в тот момент подлым трусом. Массовый гипноз. Стокгольмский синдром. Звонок в конце последнего урока вывел Игната из оцепенения. Он быстро собрал свой портфель и стремглав побежал в раздевалку. Накинул на себя куртку и быстрым шагом покинул здание школы. Даже выйдя из школы, у него в голове продолжалось улюлюканье класса и мерзкий голос старой Тамары Ивановны. «Я больше не приду сюда!» — твердил он сам себе. «Не приду! Я ненавижу их всех, они все трусы! Они все до одного ничтожные трусы!» Сродни праведному Лоту, племяннику праведного Авраама, он уходил прочь не оглядываясь назад. Куртка развевалась в разные стороны, так как она была не застёгнутая. Игнату снова захотелось превратиться в ветер. Нет, не в ветер, а в ураган. Который сносит всё перед собой — кроме железнобетонных конструкций. Он поднимал бы в воздух всё живое, и крутил бы их над землёй сколько захотел бы. Ярость ликовала внутри него. И ничто не свидетельствовало в нём о сожалении. «Ветер, ветер! Ты могуч, ты гоняешь стаи туч, ты волнуешь сине море…» — ускоряя шаг, Игнат начитывал эти строки наизусть. Погода менялась. На небе появлялись тяжёлые облака, будто жирные мазки кисти невидимого гигантского художника, оставленные на огромном холсте. В городе становилось темнее. Обычно это предшествует дождю. «Надо ещё немного потерпеть и может быть эта школа закроется или исчезнет, а может она станет продуктовым магазином?..» — размышлял Игнатий. «Пока не случится явных перемен, я больше не переступлю порог этого здания. И пусть эта подлая училка умрёт… Мне её совсем не жалко. Она отвратительная старуха в очках», — продолжал сетовать Тимофеев. Он шёл, не замечая никого вокруг себя, он словно плыл по воздуху. Справа от него шумела машинами дорога, слева переливисто распевал тротуар, цоканьем разного калибра каблуков. Ни то, ни другое, не фокусировало на себе внимание Игнатия. И вдруг он снова остановился посреди тротуара. Переживание, прожитое им совсем недавно, не отпускало его из своих цепких воспоминаний. Он закрыл глаза и замер. Прохожие лишь изредка, замедляя шаг, посматривали на чудака с закрытыми глазами. И только один из них приблизился совсем близко и поправив свои очки правой рукой произнёс:
   — Добрый день, мальчик! — слегка повысив голос из-за шума машин, поздоровался пожилой мужчина.
   — … — Игнат молча открыл глаза. Он сразу узнал этого мужчину.
   — Здравствуйте! — ответил он.
   — Я тебя помню. Как-то мы с тобой уже встречались примерно в этом же месте. Ты так же стоял с закрытыми глазами. Я ещё спросил про твоё самочувствие… Ты помнишь меня? — спросил незнакомец.
   — Да. Помню. — глядя в землю произнёс Игнат.
   — У тебя всё хорошо? — протирая очки поинтересовался прохожий.
   — Нет! — глядя в глаза незнакомцу, проговорил будто выстрелил Тимофеев.
   — А что случилось, я могу тебе как-то помочь?
   — А вы можете закрыть вон ту школу? — показывая вдаль, на едва виднеющийся фасад своей школы, спросил округлив глаза Игнат.
  — Закрыть школу? — улыбнувшись переспросил пожилой очкарик, — Нет конечно!
  — До свидания! — с грустью пробормотал Игнатий и развернувшись пошёл прочь.
  — Хм… Вот маленький чудак! Закрыть школу… Ну это что ещё за мысли такие чудные?! Школа его понимаете ли формирует как крупинку общества, а он вздумал её закрыть! — уже наедине сам с собой разговорился пожилой дядя, лишь провожая Игната взглядом.
  — Дуй домой! — прокричал он ему вслед.
      Идти домой, Игнату хотелось меньше всего. Он свернул во двор подальше от шумной дороги и устремился по неизвестному маршруту — в неизвестность. «А что, если мне вообще не пойти домой?» — подумал он. И эта мысль его как бы воодушевила и приподняла над его переживаниями. «Нет! Жалко маму с папой, они, наверное, будут переживать и искать меня. А может и не будут. Может они будут только рады». Голова Игната была наполнена мыслями до самого края. Некоторые из них терялись, выпадая из маленькой головушки. Он снова ментально оказался в поезде, летящем вихрем к морю, несущем к его мечте. Те же пассажиры в плацкарте, тот же чай на столике, тот же летящий за окном мир. Эта несбывшаяся мечта, таранила его со всего размаху. Шум поезда начал затихать и сменился шумом проезжающих авто во дворе. Увидев лавочку, Игнат решил сделать привал, так как находил уже не один километр. Он снял с плеч портфель, поставил его на лавку, а сам сел рядом. Ему очень хотелось пить. Он начал шарить по своим карманам, но денег в них, к сожалению, не было. Он громко вздохнул. Проходившая с маленькой собачкой рядом женщина, спросила:
  — Мальчик, а ты что здесь делаешь?
  — Пить хочу! — качая ногой ответил Игнат.
  — Пить он хочет! Иди домой, там и напоят. А здесь нечего шляться. Загадили уже весь двор. Сил нету уже на вас. Иди домой. Нечего здесь сидеть! — отрапортовала «дама» с собачкой. Собачонка тряхнула своей маленькой мордочкой явно поддерживая свою хозяйку.
  — До свидания! — улыбаясь сказал Игнат, спрыгнув с лавки и прихватив свой портфель.
Он продолжил свой путь получив очередную порцию упрёка. Но его это нисколько не опечалило. Другого он уже не ожидал. Видимо по этой причине его это и не затронуло. Он шёл дальше. Просто шёл вперёд. Он уже не узнавал проходящие дворы, дороги, дома. «Скоро я выросту. Стану большим-большим. Никто не сможет сделать мне плохо. А если и попробуют, я буду защищаться». Впереди он обратил внимание на ватагу школьников. Это были ребята чуть постарше Игната. Он захотел их обойти, но потом передумал и пошёл намеренно прямо рядом с ними. Шум и гам, раздававшийся от сборища мальчишек, немного заставил напрячься Игната. Один мальчуган, намеренно задел плечом Игната. Игнат отшатнулся, но не упал и пошёл дальше. Шумная и озорная стайка ребятни что-то прокричала вслед Игнатию. Но он никак на это не отреагировал. Ему лишь хотелось скорее уйти прочь. «Я их испугался совсем чуть-чуть. Но не побоялся пройти рядом с ними. Хотя мне было очень неприятно находиться поблизости от них».
      Начинало темнеть. Игнат проголодался и очень сильно хотел пить. Он не понимал, где он находится. Шум и крик серых ворон был нестерпимым фоном, который сопровождал его последние минут тридцать. Он обратил внимание на то, что, домов и людей стало гораздо меньше. «…Самое страшное быть в плену, а остальное всё ерунда». — напевал тихо Игнат. О каком плене думал он?! Почему он вспомнил эти строки?.. Видимо, были на то причины.
      Родители Игната были очень обеспокоены из-за отсутствия сына. Отец сидел на балконе и курил, мать упёршись подбородком в ладонь, сидела за столом на кухне и тихо причитала: «Ой сынок ты мой сынок…» В квартире веяло каким-то сырым, прокуренным запахом. Родители Игната друг с другом не разговаривали. Только иногда, молча переглядывались. Отец курил одну за одной. Он вспоминал сына, но не мог вспомнить его лицо. Ему стало не по себе от этого. Он не мог вспомнить лицо собственного сына. Он попытался найти фото на которой был Игнат, но ни одной фотографии он не смог найти. Он подошёл к супруге и попросил её поискать. Она очень долго искала, но так ничего и не нашла. Они не могли найти своего сына. Они его потеряли. Они вдруг внезапно, синхронно поняли, что они его потеряли. Вдруг раздался телефонный звонок. Мама Игната схватила трубку и с волнением произнесла:
   — Ааа-лло!
В трубке заговорил сухой голос:
  — Здравствуйте! Тимофеев Игнат, ваш сын?..
   
                04.11.2025