Greeb, pt. 3 Грусть, груздь и малыш

Лев выбежал на крыльцо босиком,
как был, с зубной щёткой во рту,
не замечая, что паста течёт ручейком,
всмотрелся вдаль, предчувствуя черту:

Не движутся ветви и лес подзатих,
в ушах - лишь пульс, ни звука в округе…
Вдруг вдалеке хруст веток сухих!
Мальчик содрогнулся в испуге.

Звук этот небо эхом вернуло шумно,
как если бы по швам треснул мир,
и побежал, хоть идея была безумной,
юный герой на хрустящий ориентир.

Добежал до опушки — ни тени, ни сломанных веток, ни лая…
Лишь колючий ветер —  в лицо…
Дома теплее оделся и натянул кеды, чихая,
вышел, куда, не зная. Но искал. Много долгих часов.

Шаг за шагом — подвал, чердак, завалы дров,
каждый закоулок, каждый пень, каждый куст…
Пальцы в грязи, волосы — дом пауков,
и всё — напрасно. Список теперь пуст.

И тут — вот они, ведущие в чащу
свежие, чёткие, от лап следы!
Вдруг хлестнуло небо градом леденящим,
их смыли потоки грязной воды.

Список снова пуст.
Остались лишь
грусть, груздь
и малыш…

Он с надрывом звал в небо цвета олова,
но оно не раскрывало секрет
пришлось ему, понурив голову,
топать домой и ждать там рассвет,

глядя в окно, как осколки градин
рассекают деревьев стволы и ветки.
На теле Лёвы добавилось ссадин
и синяков разных форм и расцветки.

Наутро продолжились поиски,
но только ошейник в жёлтой листве
не смогли стихии происки
скрыть в неутомимом неистовстве.

Смутно знакомое чувство
отчаяния и обречённости
расцвело в красок буйстве
осенних облаков сгущённости.