Александр Дюма в пустыне

Вот один из арабов во главе каравана встал
И двинулись вперёд все неторопливой рысью.
В этот день солнце припекала не так уж сильно,
Но всё равно, европейцам казалось оно палящим,
Ехали они, опустив головы, и глаза прикрывая –
Их слепили колышущиеся пески пустыни.
А воздух был тяжёлым, ни малейшего ветерка,
Небо было затянуто каким-то жёлтым маревом
И чётко прорисовывался красноватый горизонт.
Дюма постепенно привыкал к рыси верблюда,
Так же, как привыкают к качке на море.
Свою грустную песню араб рядом напевал
И его мелодичный голос убаюкивал писателя.
Вдруг его верблюд резко рванулся
И Дюма чуть было из седла не вылетел,
Он открыл глаза – натолкнулись они на труп верблюда,
Полуистлевший, лежал тот прямо на дороге.
И тут только Дюма заметил –
Вдоль дороги, до горизонта, тянется белая полоса,
И сложена она, в основном, из костей верблюдов.
По этой дороги из Каира в Мекку проходят караваны
И вдоль этой полосы можно двигаться без проводника –
Она вас приведёт к колодцам и оазисам.
Среди останков и человеческие можно было разглядеть:
Правоверный святые места должен посетить хотя бы раз,
И вечный покой находит здесь кто-то из паломников –
Слишком поздно в свой путь отправились они
И своё паломничество уже на небе завершили.
Среди останков попадались очень древние,
Они уже почти что все превратились в прах,
Другие же – словно слоновая кость блестели,
И кое-где виднелись лоскутки истлевшей кожи…
И спрашивал себя Дюма – что привело его сюда?
Что нужно ему здесь, какую цель преследует?
И тут писатель поднял голову,
И увидел вокруг себя безбрежный океан песка,
И далёкий красноватый, раскалённый горизонт,
Он смотрел на караван, на длинноногих верблюдов,
На местных арабов в их причудливых одеждах,
Он видел всю эту диковинную первобытную природу –
Ту, что описана в Библии, сотворённую Богом,
И тогда писатель с удовлетворением решил:
Ради этого не жаль расстаться с парижской грязью,
Пересечь на пароходе море и на верблюда сесть,
Даже рискуя прибавить к скелетам у дороги ещё один…