Григорию Соколову, величайшему пианисту

А свет печально таял, и дрожал…
И пианист закончил, было, скерцо…
Он аккуратно на руке держал
Осколок то ли неба, то ли сердца…

И люди верили в ярчайший этот свет,
Он вел их вдоль болот непроходимых,
Он так слепил, как свет иных планет -
Далеких, и таких необходимых.

И так благоухала резеда…
В высоком и лазурно-синем небе
Горела Вифлеемская звезда,
И нарождался Человек в вертепе…

Мерцали на piano фонари,
И город тихо наполнялся цветом
И что-то очень нежное, внутри,
Окрашивало мир жемчужным светом,

И от причуд, спасаясь на века,
Звучал рояль, и наполнялось море
В полсилы, в пол-ступени, в пол-шажка,
От веры в истину, родившуюся в споре.

И музыка парила и плыла,
И не было такому объясненья-
Она не объясняла. Лишь звала
На встречу с неизведанным, с волненьем,

С волною, захлестнувшей старый мол,
С печалью, не нашедшей оправданья,
Она звала. И ты послушно шел,
Себя не помня. И себя не зная…