Женщина и поэзия

В маленькой комнате с окном, зашторенным ситцевой занавеской, сидит женщина. На столе — исписанные листы, чернильница с засохшим пером и чашка остывшего кофе. За окном — серый осенний день, ноябрь,  такой же тихий и одинокий, как её мысли.

Она пытается поймать слово. Одно-единственное, верное, которое раскроет то, что живёт в груди: нежность, похожую на утренний туман, боль, похожую на ноту, застрявшую в горле, красоту, которую никто не видит, кроме неё.

Строки не складываются. Они рвутся, как шёлковая нить, едва коснувшись бумаги. Она знает: где-то внутри — целый мир, полный света и шёпота, но язык слов слишком грубый, чтобы передать его.

«Как рассказать о том, — думает она, — что нельзя потрогать? Как описать, что значит ждать без надежды, любить без ответа, видеть звёзды там, где другие видят только тьму?»

Она закрывает глаза. В темноте вспыхивают образы: руки, складывающие листья в гербарий памяти; взгляд, задержавшийся на каплях дождя на стекле; дыхание, сливающееся с тишиной ночи. Это — её поэзия. Негромкая. Неуловимая. Настоящая.

Перо снова касается бумаги. Первая строка рождается, как вздох:

«Поговори со мною, тишина, о чём-нибудь, что я не одинока...»

И вдруг становится легче. Потому что даже если никто не прочтёт, даже если лист останется лежать на столе до завтра, — она сказала. Сказала то, что должна была сказать.

Потому что поэзия — это не победа. Это — попытка.