Свет севера и чаша слёз

На трон взойдя, страною был воспет,
Мудрейший царь, могуч и благороден.
Его закон был тверд, как монолит,
И перед ним склонились многие народы.

Однажды ночью, что была черна,
На небесах узрел он добрый знак.
Сиянье Севера, как дивный сон,
Как вестник для него грядущих благ.

Стоял там царь, пленённый красотой,
Что льва сильней и зова звонкой меди.
Но взор отвлёк с небесной высоты
На ближний двор, при неугасшем свете.

Там в чаше вод, при лунном серебре,
Купалась воина жена, прекрасна, как весна.
Её убор был тоньше, чем парча,
И вся она была как сон нежна.

Забыл вдруг царь про мудрость и закон,
Про свет в ночи, что благодать сулил ему.
Лишь образ плоти страстный, словно огнь,
В уме его царил и разум взял во тьму.

Послал он слуг за той, чей свет очей
Затмил собой сиянье вышины.
Отбросив стыд, и честь, и совести свой глас,
Увлекся он в объятья сатаны.

Мужу её, что верно воевал,
Царь грозный свой отправил приговор:
На дальний аванпост, где смерти злой оскал,
Чтоб принял в сердце вражеский топор.

Когда же пал на поле брани он,
Царица та в чертог вошла царя.
Но не любовь, а мрак и скорбный стон
Неслись вослед, несчастья им даря.

И с той поры как будто морок пал
На царский дом, на всё его родство.
Сын против сына меч свой поднимал,
Несчастий череда, как злое колдовство.

И пал народ в междоусобной мгле,
И враг пришел на пепелища сёл.
И царь постиг в печалях и скорбях,
Что беды он на этот мир навёл.

В рубище он, в пыли, в слезах горчайших,
Пред алтарем молился и просил.
«Я согрешил!» — в рыданьях самых жгучих
Просил Всевышнего, чтоб кару прекратил.

И сбросив с плеч тот груз губительных страстей,
Он вновь на трон, но с ношей покаянья.
Направил мощь на благо всех людей,
Чтоб возвести храм мира, созиданья.

И мудрость в нем, пройдя сквозь боль и хворь,
Сильнее стала, глубже и ясней.
Чтоб не губить, а созидать, творить,
И правду вознести над пеплом всех страстей.

О, если б в вечера пророческий тот миг
Не свел он взор с небесного паренья!
Каких вершин бы смог достичь владыка,
Избегнув тьмы душевного растленья!

Но каждый шаг, свершенный в стороне
От предназначенной судьбою цели,
Несет с собой и скорбь, и муку дня,
И рушит в прах былые все пределы.

Так и душа, что свету так верна,
Порой бредёт в соблазне и во страхе.
Чтоб не сойти с заветной той тропы,
Свой взор нам суждено хранить от мрака.