Ноябрь

Одиннадцатый! Кто тебя просил?
Зашёл без стука, наглый, как разбойник.
Ты стёкла окон льдом позолотил,
И на ветру дрожит седой шиповник.
Тюмень уснула в летнем сладком сне,
Не ожидая твоего прихода,
А ты принёс на ледяном коне
Дыханье и предчувствие исхода.

Мосты повисли в стылой тишине,
Река Тура готовится к неволе...

Ноябрь! Ты заморозил всю Тюмень!
Ты выстудил до самого до сердца!
И нет теперь ни радости, ни воли,
И от дыханья твоего не деться!

Фонарный свет дрожит, как сирота,
На тротуарах — ледяная корка.
И стала городская суета
Осторожней, медлительней и горькой.
Последний лист, отчаянно кружа,
Упал на землю, сдавшись без упрёка.
И замерла, предчувствием дрожа,
Душа, что стала слишком одинока.

И в каждом взгляде, в каждом полуслове
Читается: зима на самом взлёте...

Ноябрь! Ты заморозил всю Тюмень!
Ты выстудил до самого до сердца!
И нет теперь ни радости, ни воли,
И от дыханья твоего не деться!

Но есть в твоей жестокости покой,
В твоём молчанье — тайное величье.
Ты мир готовишь к вечности седой,
Сменив листвы весёлое на птичье...
Нет, птицы смолкли... Лишь вороний крик
Пронзает воздух, острый и колЮчий...

Одиннадцатый... Ты уже привык,
Что твой приход — как неизбежность тучи...
Всю Тюмень... заморозил...
Ночью...