Покаяться не смочь

Нет худа без добра,
и злобе не грош цена,
на грош хоть можно взять сырок творожный.
Беда приходит не одна,
и сноб ли я — ответ: возможно.
Петля порока и словесная руда,
сознание громом тьму пробьёт сквозь комы.
Земля, свобода, высота — для них и нас всё ерунда.
Я из пороков кую трон, где слова — орда с грязевой короной.
Быть может, я, быть может, ты, а коль и все —
сон чей-то,
даже не нас самих, а люда, что не знает и проблем иных.
Бог есть и был — папуасов даже не забыл.
Я с ним на связи и наладить диалог помочь могу слепым.
Спроси его не в час тревоги, а просто так — и каждый день
ответит вам, хоть даже сложно, и врагу своему кинет взор.
Лгу ли я — реши ты сам,
взглянув в глаза себе, пойму, что вру,
бегу и прячусь.
Одеялом вины прикроюсь, мол, от поступков стыдных гнусь.
Рою могилу в земле под раем — из текстов злых и богохульных,
кую мечи для отсечения голов — своей и их, повинных.
Ведь рано или поздно в мой гроб загонят гвозди,
и покаяться не смочь — тайм-аут слишком поздний.
И не был чист я вовсе.
Тотчас и зверь заглянет в гости,
любимый мной до гроба дьявол грозный.
Черств, угрюм и невесёл был,
но за заслуги перед ним —
кристаллы счастья — чёрный нимб
в мой мозг и серый дым
покоем мне по венам.
Синий и красный танцпол менять — по разу в год.
Иней и первый снег застынут сразу.
Маршем мнимые тревоги все уйдут.
Граблями по изгибам разума проходят трипы,
саблями по загонам — до кровавых казусов,
себе же в вред, как в книге.
Менять танцполы можно,
и вправо — к синему пойдите,
а влево — к красному.
Редкий решает плыть, порезав брюхо истины неловко бритвой