Беневша - 11

                11 глава
 Тишина в доме после выздоровления Мурада стала тяжелой,
нутой. Сводные братья, Рашид и Аслан, избегали его,
разговаривая только при необходимости, и то сквозь зубы,
с явным недовольством. Их слова «нам не нужен чужой брат»
висели в воздухе, как проклятие.
 Мурад, хотя физически окреп, внутренне сжимался. 
Каждый взгляд братьев, каждый шорох за стеной заставлял
его вздрагивать. Он старался быть невидимкой: тихо выходил
из комнаты, когда они приходили, съеживался. Мать видела это.
Ее сердце разрывалось между долгом перед сыном, которого
она так долго не видела, и страхом перед гневом мужа и хаосом,
который Мурад принес в устоявшуюся жизнь семьи.
Она пыталась сблизить их, но ответом были лишь неохотное
бурчание или откровенное игнорирование.
 - Он нам чужой, - бросал Рашид, старший, с холодом в глазах.
 - Когда он уедет? – допытывался Аслан, помладше, но не менее
категоричный.
 Мурад молчал. Он слышал их. Слышал обещание матери:
«… потом уедет». Эти слова жгли его изнутри сильнее любой
болезни. Он не знал, куда ему ехать.
 Здесь, в этом чистом, уютном доме, у него была мать,
которая кормила, лечила, гладила по голове. Но это было
чужое гнездо, и птенцы здесь его ненавидели. Его «спасибо»
матери звучало тихо и формально. Он ловил ее заботливые
жесты, но не мог ответить теплом - внутри все еще стояла
стена недоверия и обиды. Почему только теперь?
Почему, когда ему уже некуда деться?
 Мать ловила его отчужденный взгляд и чувствовала себя
виноватой вдвойне: перед сыном за годы разлуки и перед
мужем за обман. Она жила в постоянном страхе – страх
перед возвращением мужа, Азамата. Он был строг и властен,
но его привязанность к своим сыновьям граничила с обожанием.
Как он отреагирует на Мурада? Поверит ли, что это временная
помощь больному родственнику? Она молилась, чтобы муж
подольше задерживался в своей поездке. Однажды, когда Патимат
вышла, Мурад осторожно вышел на кухню попить воды.
Дверь в гостиную была приоткрыта, и он услышал их разговор.
 - Надоел уже этот придурок. Ходит, как тень, – это был
голос Аслана.
 - Папа его на порог не пустит, я тебе обещаю, - уверенно
заявил Рашид.
 - Он чужой. Мама с ума состарела. Она еще вчера пыталась
за стол посадить его с нами! Меня чуть не стошнило!
 - Главное, чтобы он не думал, что тут останется. Как только
папа приедет – его сразу вышвырнет. И мама получит за самовольство…
 Мурад замер, прижав стакан к груди. Холодный ужас и жгучая
обида смешались внутри. «Вышвырнет». «Чужой». Он поставил
стакан и тихо вернулся в комнату, где ему выделили угол.
Он сел на пол и уставился в стену. Мысль о том, что его
могут выставить на улицу, когда вернется этот незнакомый
мужчина – была невыносима. А мать… Она что. Не сможет его
защитить? Или не захочет? Ведь она уже солгала им про его
отъезд.
 Вечером Патимат заметила, что Мурад стал еще более
замкнутым. Она попыталась поговорить, спросила, не болит
ли голова. Он лишь отрицательно мотнул головой, не поднимая
глаз. Когда она положила руку ему на плечо, он едва заметно
вздрогнул. Этот жест, который раньше вызывал лишь смущение,
теперь отозвался внутренней болью. Он хотел отстраниться,
но не смог. В ее прикосновении была жалость. Но была ли там
материнская любовь, ради которой он мог бы бороться?
Или она просто выполняла долг?