Моё ничего

Чёрное сердце оставлено мною
В трепетном жарком костре,
Там, где пылает забытое слово,
Которое нравилось мне.

Померкнув во мгле полуночной, рука
Отчаянно просит перо.
Но нет больше мыслей, увы, для письма —
Есть тьма и моё ничего.

Я хвастался властью, прознав об упадке,
И стал играть свою роль.
Но разве в спокойствии дремлет в кроватке
Проклятый и сонный король?

Где же лекарство от боли,
Которого горечь всегда
Меня делала одиноким
И сердце кривым огнём жгла?

Я буду один непременно, я знаю:
Лишь так обойдёт меня ненависть злая,
Лишь так она сгинет, залезет под лёд,
Иначе — ах, Бог! — я боюсь, не уйдёт.

Но чёрное сердце хлестая,
Мрак помнил: оно не мертво.
Скажи-ка мне, ненависть злая,
Куда подевалось письмо?

Я стать океаном бы мог непременно,
Я мог стать безбрежной мечтой.
Но всё, что осталось, — немые каменья,
Гранитное в них ничего.

Порою я чувствую силы
В разбитом осколке души,
Но каким бы мне рай ни был милым,
В осколке — лишь цепь, этажи.

Меня было б радо ласкать голубое
Нежное море средь тихого зноя,
Кабы не жёлтая искра в глазу,
Кабы не блёкнул я на свету.

Чёрное сердце оставлено мною
В адском, тлетворном костре,
Там, где сгорает златая корона,
Которая нравилась мне.

В эту злосчастную быструю ночь
Касаюсь я слабой рукой
Мирной надежды, чистой, как дождь,
И никну стальной головой.

Окоченев, загрубев, мои руки
К мазутному мчатся перу,
Но тают пред ним, как пред барином слуги,
Огонь приливают к лицу.

Все муки отпущены, я не спешу:
Чернею в глазу, как бельмо,
А руки ложатся скорее к перу
И пишут моё ничего.

Моё ничего обуять не под силу
Ни тьме первозданной, ни мне,
Хотя уж ногой оно точно в могиле,
Другой только гаснет в костре.