Аляска

Аляска

I

Чеканя шаг, ушли легионеры
На север, где кончается земля,
Презрев туман, цинготные химеры,
На мачтах вздев штандарты короля.

Не короля — двуглавого орлицы,
Что смотрит вдаль, на запад и восток,
Где льдам курить, где белому пылиться,
Где ждет судьбу неведомый проток.

Там Беринг-шкипер, датчанин угрюмый,
Поставил крест на призрачной земле,
Вверяясь картам, воле и фортуне,
На утлом боте, "Петр" и "Гавриил".

А следом — Чириков, его товарищ верный,
Туманом съеден, бурею гоним,
Увидел сопки в дымке серо-пенной,
И край предстал, суров и нелюдим.

II

Тогда пошел промышленник,
Чей дух был крепче палубной доски,
Псков, Новгород, архангельский отшельник,
В чьих бородах — заветы и клыки.

Им чужды были сказки о Эльдорадо,
Их не манил ни Кипр, ни Карфаген,
Им одного, им лишь калана надо,
Чтоб взять его в соленый, стылый плен.

Калан лукавый, нерпа и лисица —
Вот бог и царь, вот скипетр и венец.
За ними шли, чтоб биться и молиться,
И строить форт, из бревен, как ларец.

На Кадьяке, где Шелехов поставил
Свой первый острог, — русский бастион,
Он Русь на карте новою прославил,
Вписав в тундру имперский свой закон.

А после был Баранов, властитель полудикий,
Хозяин шторма, князь пушных рабов,
Чьи корабли, как призрачные блики,
Скользили вдоль туземных берегов.

Ново-Архангельск сшил над синей бухтой,
Он строил верфи, школы, лил металл,
Но край суровый, мглою повитухой,
На его труды презрительно взирал.

Здесь тлинкит-воин, яростный и голый,
Хранил тотем, и скальпы, и копье,
Шаман взывал, вгоняя дух тяжелый
В медвежьем, дымом пахнущем, жилье.

III

Сражались русские, как древние варяги,
За каждый дюйм промерзлой той земли,
Но флаг трехцветный реял на коряге,
И корабли на юг, в Форт-Росс, ушли.

Пытались сеять рожь в земле туманной,
Чтоб прокормить колонию и флот,
Но край не принял дар тот окаянный,
Лишь ель да мох — его бесплодный плод.

Империя, забывшая о детях,
Теряла хватку, слабла в забытьи,
Пока вдали, в европейских клетях,
Плелись узлы грядущей западни.

IV

Но Крымский вал ударил по казне,
Раскрыв прорехи, слабость и урон,
И льды Аляски, в мертвой тишине,
Звучали гирей, как могильный звон.

Империя, в тисках своих сомнений,
Не в силах флот держать у этих скал,
Считала цену будущих владений,
Пока казна пустела, как бокал.

И царь решил, избравши меньшее из зол,
Чтоб не отдать форпост британской силе,
Он на торг пошел, и выгоду обрел,
Отдав снега, что злата не носили.

Он продал лед, союзнику вверяясь,
За океанской, призрачной чертой,
И этот жест, насмешливостью мнясь,
Был выверен имперской правотой.

И здесь... ведь только ветер выл протяжно,
Да Юкон нёс седые ледники,
Здесь каждый выстрел отдавался важно
В горах, что спали, словно старики.

V

Здесь золото дремало под ногами,
Ждало свой час, свой бешеный парад,
Чтоб хлынуть позже дикими огнями,
Взорвав холодный, первозданный ад.

Но те, кто первым шел, не зная страха,
Чьи имена — как иней на стекле,
Остались там, где вечная прохлада,
На самой дальней, северной земле.

Их кровь впиталась в этот грунт гранитный,
Их тень легла на сопки и фьорды,
Как капитанов парус знаменитый,
Застывший в льдах, у кромки немоты.

VI

Америка, не веря в эту сказку,
Взяла "сундук", где лишь мороз да мгла,
Зачем им эта "глупа Аляска"?
Но Русь "подарок" щедро отдала.

Подарок тот, о коем не мечтали,
Приняв за бремя, за пустой расход,
Они еще в тумане не видали,
Какой их ждет в грядущем поворот.

И хлынул Клондайк, бешеной лавиной,
Сорвав печати с ледяных могил,
Открылось им свое Эльдорадо,
И новый миф писателей пленил.

Воспели барды мужество и холод,
Собак и сани, волю и свинец,
Где каждый был отчаянно так молод,
Искавший смерть иль золотой венец.

Теперь там нефть, богатства без предела,
И каждый житель (странная статья)
Свой дивидент имеет смело
Из недр, что Русь забыла, уходя.

И стал тот край, что был ненужной льдиной,
Стратегический, главный бастион,
Заслон, что встал меж Азией и миром,
Могучий, новый, звездный легион.

Спят мертвым сном седые мореходы,
Баранов, Беринг, Шелехов-купец,
Им чужды эти новые доходы,
Им сладок тлен, их давний тот конец.

Они на север шли, в буран и вьюгу,
Презрев покой и сытость очага,
Пока Маклай звал к солнечному югу,
Где Океания и светлы берега.


29-02-2019