Ноябрь, пьющий лунный чай

«Ноябрь, пьющий лунный чай»

Октябрь, расписавшись в бессилье, угас,
И ноябрь, как сторож, у входа застыл.
Его багрянец – лишь отсвет алмаз,
Что ветер в гранитную стужу замыл.

Суббота – дитя между буднями злыми,
Мост, сотканный из тишины и покоя.
Мы утром спешили с неясными схемами,
Боясь опоздать на пиренеи свои.

Но вечер струится, как бархатный плед,
Касаясь висков, укрывая от стужи и зноя.
Он гасит в душе беспокойный развед,
Где завтра – лишь призрак, не стоящий боя.

И вот, отгорев, суета отцвела,
Как лист, сорванный с оголённой осины.
В стекле отражается жёлтая мгла
Моей одинокой лампы настольной картины.
Её абажур – словно купол святой,

Прозрачный шатёр от мирского ненастья.
Под ним я – творенье и сам себе бог живой,
Владелец всех тайн, что приносятся на счастье.
И чашка в руках, словно ритуальный сосуд,
Хранит янтаристое солнце заварки.
Парёк, извиваясь, молитву поёт,
И теням даёт благодатные поварки.

Вот та, что углом на обоях ползёт,
Напоминает о чём-то забытом, далёком…
А эта, что на полке подсвечник берёт,
Готова шептать с инопланетным наречьем.
Все дела, все «надо», что гнали, как кнут,
Теперь растворились в том завтрашнем мраке.

Они подождут. Пусть себе подождут.
Я нынче дышу этим чаем и сладким
Ощущением, что весь мир – театр,
Но сцена пуста, и затихли оркестры.
И лучший актёр, что от суетных арок
Идёт со сцены, сметая с лица густую киноварь,

Не тот, что купался в лучах софитов,
Кричавших ему ослепительные оды,
А тот, кто в кармане старого пиджака
Уносит с собой негромкие, тёплые овации.
Они не гремят, не рвут барабанных преград,
Они – как это вечернее чая напиток:

Тихонько согревают, прогоняя усталости яд,
И в сердце заводят свой маленький, вечный муравик.
Это тепло не для показушных зеркал,
Не для рецензентов с их ядовитой линейкой.
Оно – тот самый, подлинный, чистый кристалл,
Что тает внутри, становясь тихой музыкой вечности.

За окном ноябрь, властитель из свинца и стекла,
Свистит сквозняками, завывает в подъездных щелях.
Но мне ли бояться? Моя крепость светла,
В ней плед, как союзник, и чай, как целебный эликсир.
И завтра… А завтра пусть будет собой –
Днём белых дорог, озарённых морозным лучом.
Но нынче – суббота. И я за щекой

Храню этот жар – негромкий, но вечный, святой.
Как пепел светильника, что не способен остыть,
Как отзвук аплодисментов, что в душе не смолкают.
И стоит этот мир, чтобы просто любить
Тишину ноябрьской субботы, что душу ласкает.

И кажется, будто сама вечность сошла
С небесных чертогов, устав от лазурной истомы,
Чтоб в чашке моей обрести свой причал,
В сиянии лампы – свою каплю солнца и тепла.

И я, как тот актёр, сошедший с подмостков в ночи,
Несу в сокровенную кладовую дома
Не блеск мишуры, не усталые трещины на лице,
А целый сноп света, что отдан был мне руками и сердцами.

И пусть за окном метелица вскоре споёт
Свою колыбельную, полную ледяной геометрии,
Во мне этот вечер, как факел, горит и поёт,
И ноябрьская суббота длится вечно в моей внутренней сфере.