Сахар в мокрой солонке I история любви

ПРЕДИСЛОВИЕ:
Забудьте про красивую грусть. Давайте послушаем историю, которая не просто «зацепит», а останется под рёбрами, в груди... Как осколок. Тот, что напоминает о себе на перемену погоды, на перемены в Жизнии... Поехали!!!

САХАР В МОКРОЙ СОЛОНКЕ I  История любви

 Нашу любовь не сожгли в огне страсти. Её… выветрили. По крупинке. По молекуле. Как запах из старого пальто. Сначала исчез запах её духов в прихожей. Потом - её смех на кухне по утрам. Потом - тепло её руки на моей стороне кровати.
     Нет, мы не расстались. Мы - рассахарились. Как кусок сахара в мокрой солонке. Превратились в липкую, невыносимую массу, которую уже невозможно ни выбросить, ни использовать.
     А всё началось с книги. С глупого сборника японских трёхстиший, который она обожала. Он упал с полки, и из него выпорхнула пожелтевшая бумажка.
«Хочу, чтобы в день нашей золотой свадьбы мы прочли это друг другу вслух!»
Я поднял записку. Она была от неё. От той, двадцатилетней, с глазами, в которых Купалась вся Вселенная. А потом я посмотрел на женщину, сидевшую напротив на диване. На её седеющие виски. На усталые глаза, уставшие в основном от меня. И понял: та девушка, писавшая записку, уже умерла. Её не стало не вчера. Она умирала годами. И я был свидетелем. Соучастником.
     Мы не ругались из-за немытой посуды. Мы молча смотрели, как она копится в раковине, как наш быт, наше равнодушие. Мы не кричали о  мусоре, который никто не выноси. Мы дышали его затхлым запахом, привыкая к мысли, что любовь тоже протухла.
Самое страшное - это не ненависть. Самое страшное – это равнодушие, апатия. Когда тебе всё равно, чем он сегодня поужинал. Когда ты не замечаешь, что она сделала новую стрижку. Когда ты перестаёшь быть для человека домом, а становишься… мебелью. Удобной, привычной, но не более.
 Иногда, просыпаясь ночью, я видел её профиль на фоне лунного света. И сердце не сжималось от любви. Оно сжималось от тоски. От тоски по тому, что мы потеряли, даже не заметив, как.
 -   Ты помнишь, как мы в Венеции заблудились?
Да… Кажется, помню, - ответил я равнодушно
-  Ты тогда сказал, что готов заблудиться со мной, навсегда.
- Да, я говорил это не тебе. Я говорил это той девушке с запиской, с веселыми и влюбленными глазами....
- Я знаю,- с грустью в голосе ответила она и опустила взгляд.
Мы хоронили нашу любовь без гроба и венков. Мы просто перестали её кормить. Перестали удивлять, злиться, ревновать, прощать… Просто перестали. И она умерла от голода и равнодушия. От тишины, от безразличия....
И вот мы сидим в одной комнате. Два призрака у потухшего камина. Между нами — два метра паркета и двадцать лет молчания. И я понимаю, что готов отдать всё… чтобы услышать, как она кричит на меня. Плачет. Что-то требует. Всё, что угодно. Лишь бы не слышать эту могильную тишину.
Я встаю, подхожу к ней. Она даже не поднимает на меня глаз. Я беру её руку. Она холодная, чужая.... Я пытаюсь вспомнить, какая она была тёплая. Пытаюсь, но не могу.
- Прости.
- За что? Спросила она не отводя взгляда от окна.
- За то, что мы оба не додумались вовремя разбить тарелку об пол? За то, что не хватило смелости либо всё сжечь, либо всё воскресить?
И в её глазах появились слезы...  Она по – прежнему молча смотрела в окно. Да, она тоже в е понимала... И ей тоже было больно. И в наших чувствах, нет, не ненависть, н е любовь. Скорбь. По нам. По тем нам, когда мы были другими... Когда мы просто были влюблены друг в друга.
Конечно, мы  не расстанемся завтра. Мы продолжим жить вместе. Ходить на кухню, пить чай, спать в одной кровати. Потому что мы - единственные свидетели друг друга. Единственные, кто помнит, какими мы были яркими, живыми... И эта память - наш общий крест. Наша общая тюрьма и… наша последняя, горькая связь.
Рассказчик: Любовь не всегда умирает от громкого «уходи». Чаще — от тихого «оставайся», сказанного без надежды, просто по привычке.