И ещё про Лукоморье

Вдоль опушки едет Ваня. На базар везёт творог.
Глядь – идут куда-то ангел, ведьма и единорог.
Ваня думает: туристы – сбились, бедные, с пути,
а затем без задней мысли предлагает подвезти:
– Бабка, лезь! И ты, болезный, – Лукоморье далеко.
А рогатому полезно по утрам ходить пешком.
Колыхается телега, разливается тоска.
Лукоморье – не Лас-Вегас, не Пекин и не Москва.
Там не город, не промзона, не деревня, не село.
Там влюбляются в драконов и седлают помело.
То расплачется жар-птица, то запьёт Иван-дурак.
То на горке рассвистится широко известный рак.
Где витийствует как прежде Пушкин – франт и бонвиван.
Вот туда-то путь и держат ведьма, ангел да Иван.
Бабка вдаль глядит уныло, ангел нюхает творо;г,
глаз на Ванькину кобылу положил единорог.
Над извилистой дорогой журавлём летает грусть.
Мерят старенькие дроги неизмеренную Русь.
Недожаренное солнце льнёт к земле и, словно стон,
с косогора раздаётся колокольный перезвон.
Бом!.. Бом!.. Бом!.. Очнулся Ванька на развилке трёх дорог.
Словно сон, исчезли ангел, ведьма и единорог.
Разглядев луны плешину, убедился, что живой,
развернул свою машину и отправился домой.
А за ужином чекушкой сняв с души тревожный гнёт,
усмехнулся: нет уж, Пушкин, сказки – это не моё!