Поэма с героем

Оглавление
Пролог 1
Приступление 2
Генезис Героя 4
Родина 5
Портрет Героя 6
Первая Эмиграция 7
Встреча со Стрекозой 8
Новое Начало 9
Встреча с Пауком 10
Мизантроп 11
Встреча с Мухой 13
Анахорет 14
Встреча с Кузнечиком 15
Программа Минимум 15
Встреча с Комаром 17
Вторая Эмиграция 18
Встреча с Бабочкой 19
Благоклятье Музыки 20
Встреча с Червяком 22
Отступление 23
Последняя Встреча 23
Эпиграф к Эпилогу 24
Эпилог 25
Постскриптум к Эпилогу 26
Апофеоз 27


Пролог

Мой подельник – мрачный ельник,
А наводчица – тоска.
Был недели понедельник.
Черной – жизни полоса.

Мне секрет от сейфа ведом:
Оглушительный псалом
Лома: сквозь скрещенье веток,
Я пустился напролом,

Безоглядно, точно зная,
Что за мной погони нет.
Благодать вокруг лесная
Дионис и Ганимед

Поджидают в темной чаще,
Чтобы честно разделить
Куш поживы настоящей
От щедрот сырой земли:

Что хотите, заберите –
У земли казна полна.
Только в дебрях лабиринта
Я безбожно заплутал:

Продвигаясь вглубь ретиво,
Но робеть не прекратив,
Я утратил ориентиры,
Потерял императив:

От людских путей отбился,
Но в легенду не проник.
Скрывшись в даль от пресной были,
Я искал в лесу родник.

Но, найдя из мира выход,
Я не смог нащупать вход
Вечно девственного мифа
Безмятежно чистых вод.

Приступление

А не взяться ль за поэму
Мне в манере игровой,
Вызволяющей из плена
Будней? Где же мой герой?

О себе писать мне, кстати,
Крайне скучно: не дано.
Только время всуе тратить,
Плыть к финалу, как бревно.

Я себе неинтересен
И лишен такой судьбы,
О какой слагают песни,
Стыд и меру позабыв.

Друг на друга дни похожи,
Как в толпе гримасы лиц.
Жизнь свою в раздумьях прожил,
А она, по сути, блиц.

Сев за шахматную доску,
За двоих играл один:
Загуляв в детальных сносках,
Я просчитывал ходы.

Внятно речь вести не может
Память, в рот воды набрав,
Что-то мямлит осторожно,
Зная свод гражданских прав,

То есть, пятую поправку:
Запираться и молчать,
Чем быть понятой превратно.
Мне ж грядущего печать

Несравненно интересней:
Что там кроется за ней?
Горбунка благие вести?
Бунт породистых коней?

В миг, когда ключом откроют
Запечатанную дверь,
Полетят навстречу роем,
Воплощенные теперь,

Сладких чаяний химеры,
Стая призраков мечты –
Ради этого, наверно,
С маетой мирился ты?

Но минуя анфилады,
Их оставив за спиной,
Не обрел я (и не надо!)
Жизни новой и иной.

Впереди дверей все меньше.
Вереница позади,
Растворяясь, тает между
Безвозвратных перспектив.

И у врат седой привратник,
Исподлобья взгляд колюч,
Дверь твою спешит обратно
Запереть на ржавый ключ.

Может, это лишь виденье,
Перед тем как чернота
Власть захватит безраздельно –
Там, за дверью, череда
Строгих стражей... Новоселью
Не случиться никогда.

Генезис Героя

Пусть тогда из насекомых
Будет мой протагонист,
В складках зелени укромных –
Лабиринт ее тенист.

Не гибрид из кафкианских
Страшных снов – метаморфоз,
Что герою из рассказа
Столько горечи принес:

Как себе и миру вызов
Призрак крыльев за спиной –
Осуждение от близких,
Ужас, спевшийся с виной.

Человеком без прощенья
Не был в мире мой герой.
Может, в прошлом воплощеньи?
Не узнать. Вопрос пустой.

Из гармоники личинки,
С наступлением весны,
Не имея качеств личных,
Мой невзрачный жук возник.

Он живет без одиозной,
Сердце рвущей на куски,
Черной зависти к стрекозам
И по бабочкам тоски.

Лишь порой, в порыве встречном,
Несуразною весной,
Фантастический кузнечик,
Потревожит мирный сон.

Мух назойливых жужжанье,
Приземленность червяков –
Для жука вполне желанный
Штрих картины вековой.

Из баланса не выводят
Пауки и комары.
Покорясь лишь природе,
Чьи законы не хитры,
В мир загробный переходит
Он без слез – по счету три.

Родина

В поздней юности уехал
Я из проклятой страны:
Исторические вехи
Там страданием полны.

Их пропитывают слезы,
Пот холодный, кровь и боль.
В ней для личности был создан
Только в каплях корвалол.

Для народа – шумный праздник
И гулянья для толпы,
Водку пьет – в себя изгнанник,
Чтобы совесть утопить.

Я собрался и уехал,
Но оставил душу там
И любовь не к важным вехам,
А культуре и друзьям.

Там религия – натура,
Вера – горечь и тоска.
Ходит бить поклоны дура,
Не жалея ног и лба.

И захаживает в церковь
Кровопийца и подлец
За прощеньем за бесценок
Для загубленных сердец.

Бог далек и не осудит,
Сорок бед – один ответ.
Индивид по самой сути
Как понятие отпет.

Слишком мало стоят люди:
Нарождается народ.
Сам свиреп, не обессудит
Дьявол – Бог наоборот.

Ну, и хватит, и довольно:
Не меняясь, все течет.
Академики дополнят
Исторический отчет.
В поле воин, в море волны,
Чет и нечет, четки, черт.

Портрет Героя

Пробуждается под утро
Жук к цветам пристрастен трём,
Отливая перламутром,
Изумрудом, янтарем.

Он витийствует игриво,
Но в повадках неуклюж.
Помогает мимикрия
Не попасться птице в клюв.
 
А они снуют повсюду,
Заливаясь на заре.
Нет жука желанней блюда
Для желудка и ноздрей.

Я пружин его не знаю:
Что толкает утром в путь,
И какая воля злая
В ночь мешает отдохнуть?

Жил ли жук всегда инстинктом,
Ибо разум в нем молчал?
Или здравствует на стыке
Двух враждующих начал?

И на этой тонкой грани
Между плотью и душой,
Он, как мы, конфликтом ранен,
Но до правды не дошел.

В полиграфии природы
Жук – изысканный курсив:
Будто создан для пародий,
Но божественно красив.

Человека если вычтем
Из реестра естества,
Все в природе гармонично,
А гармония проста.

И краса не хуже женской,
Населяя дикий лес,
Лишена гримас и жестов,
Желчи, зависти, колец,

Фальши, трусости, коварства,
Лжи, притворства и обид,
Мир какими до отказа
Человеческий набит.

Скуки, подлости, бравады,
Спеси, лести, шумных фраз.
Им доказывать не надо,
Кто на что еще горазд.

Ведь тщеславие пустое:
Лезть из кожи до сосков
В подтверждение достоинств
Или мнимых превосходств.

Человек пуглив, завистлив,
Убедить спешит других,
Что не хуже, но зависит
От нелепых мнений их.

Жук спокоен, органичен,
Ибо целеустремлен,
«Целомудрием» привычки
Ограничен четко он.
Нет кавычки лучше вычтем:
Ими смысл расчленен.

Первая Эмиграция

Мореплаватель гордиться
Склонен пеной за кормой.
Я уехал за границу –
В Зазеркалье, за кордон.

Приземлился грузный лайнер
Словно пух, в аэропорт,
В мир исполненных желаний.
Снег лежал вокруг крупой.

Помню зимнюю дорогу:
Стебли трав и камышей
Гнутся, путаются, дрогнут –
Ветер гонит их взашей,

Но они стоят по праву
На своей родной земле.
Непогода не отравит
Сорняковых ассамблей.

Где подводный камень спрятан?
Станет новый иммигрант
Частью общего порядка,
Где для всех – одна игра.

В ней, конечно, масса правил –
Трансформатором гудит
Голова. Зато оставил
Ты бесправье позади.
Здесь Нарцисс, Эдип и Авель
Доживают до седин.

Встреча со Стрекозой

Раз к жуку приходит в гости
Выпить чаю стрекоза:
«Здравствуй, мистик и агностик!
Можно сплетню рассказать?
Наполняют слухи космос...»

Гостью слушает покорно
Жук, внутри скрывая гнев:
Он бы сплетню вырвал с корнем!
Стрекоза же, разомлев,
Словно здесь жила исконно,

От своих речей и чаю,
Оттого что скоро ночь, –
Разговор не прекращает,
И ее не гонят прочь,
Ничего не обещая,

Потому что жук воспитан,
Нерешителен и слаб.
По ночам ему не спится.
Лучше слушать глупых баб,
Чем считать в колесах спицы

И в бессонницы метаньях
Ожидать, когда заря
Разукрасит край сметанный
Небосклона охрой зря:
Вскоре вновь бесцветным станет.

Стрекоза уходит поздно,
Так как в толк не может взять,
Почему к ней жук нисколько
Не надумал приставать?
Ведь визит продлился долго!

Ночка томная такая,
Нежит чувства шелест трав.
А хозяин истуканом...
Не сидеть же до утра
За пустующим стаканом?

Новое Начало

Недолюбливая цифры,
Я, Психее услужив,
На психолога учился
И целителя души.

Но проблем не обнаружив
В светлом мире птичьих гнезд,
Я компьютерам бездушным
В жертву зов души принес.

Прикусив язык, искусно
Я связал порочный круг –
Русский, кровный, тесный, узкий
Из знакомых и подруг.

Ни туземца, ни туземки
Не желая зреть внутри,
Наподобие Тезея
Я замкнул свой лабиринт,

Где отшельнику наградой
(Келья узника тесна)
Вместо нити Ариадны
Заурядная тесьма.

Да, Тезей, а не какой-то
О норе мечтавший крот,
Что искал себе покой там,
А обрел, наоборот,
Неуемную икоту
Нескончаемых забот.

Встреча с Пауком

Сверху, с ветки, светски, в гости,
Вниз по ниточке паук.
Не стучась: не любит звук,
Только эха отголоски.

Царь затейливых симметрий,
Он не водится ни с кем,
Кроме тонких тайных схем,
Глазу сразу не заметных.

«Здравствуй, жук анахорет.
Что ж тебе опять не спится?
Дня пролистана страница,
А назавтра планов нет?

Ты одет, да не обут:
Половинчатый отшельник,
Не отринувший ошейник
Внешних связей – мира пут.

Выше всех должна висеть
Вещь в себе, но сети вешай:
Контактируй с миром внешним
Только там, где крепишь сеть.

Созидай всегда всерьез:
Лишь творец и плод работы –
Есть один бесповоротный,
Нерушимый симбиоз.

Но себя отождествлять
Избегай с плодами, слышишь?
Ведь творец созданья выше:
Норовит забрать земля

Все, что вышло из нее –
Постарев, не возмужало.
А бессмертия скрижали
Лжепророк глупцам несет».

Душно в церкви теневой,
Где сплетаются интриги.
Жук тревожится, что прыгнет
Гость любезный на него.

Цепенеет, как в тисках,
Жук от липких назиданий,
Ядовитая тоска
Пробралась души задами.

Пусть провалится паук
Безвозвратно и безвестно –
Вверх, по ниточке, на ветку
К черту. К дьяволу! На сук.

Мизантроп

Я влюблялся не безумно,
Не теряя головы,
Оставаясь в общей сумме
При своих вистах, увы.

Я женился и развелся –
Спас свободу от семьи.
Семьянином против воли
Быть не всякий гож семит.

Кто играет в мизантропа,
Постепенно станет им.
Объясним сейчас подробно
Процедуру понятым:

Наблюдайте за героем
(Нет, пока не за жуком):
Мы завесу приоткроем
И пройдемся наждаком,

Обнажим души задворки
И ее запасники
Беспристрастно, непритворно,
Предрассудкам вопреки.

Человеконенавистник –
Это тоже человек,
Только в сырости тенистой
Коротать решивший век.

Яркий свет его тревожит,
Режет нервы громкий звук,
Раздражает тон вельможный
И когда вообще зовут.

Но особенно досадны
Лай собак и визг детей.
С недоумками не сладить,
А встречаешь их везде.

Мил ему режим постельный,
Столб не нужен верстовой.
Он, пожалуй, неврастеник
Или хуже, что с того?

Забирая бремя почты,
От вестей не ждет добра,
Потому что, оттого что
Здесь рискуешь подобрать

Анонимные угрозы
Неоплаченных счетов.
Получатель, жук навозный,
К неприятностям готов!

Или выудить бессменный
Пук бессовестных реклам,
Что за «центнер за бесценок!»
Тщится выдать килограмм.

В тесном социуме люди –
Неприятностей исток.
Лишь в абстрактном абсолюте
Homo в помыслах высок.

Яхте с брешью и без снасти
Как приплыть к брегам благим?
Индивид себя несчастным
От сравнения с другим

Ощущает и трясется.
А изнанка этих чувств –
Иллюзорность превосходства,
Не надежная ничуть:
Чу! Сомнение ворвется
Сквозняком терзать свечу.
Встреча с Мухой

Над жуком летает муха,
Истязая орган слуха.
Жук следит за ней вполуха,

Получая за два раза.
Муха пестует заразу.
У нее неразвит разум.

И, в одно проникнув ухо,
Из второго – вот докука! –
Мчится прочь жужжанье мухи.

«Что ж ты, жук, расселся сиднем?
На природу вместе выйдем?
Под корягой мир не виден.
 
Посмотри, как я летаю!
Мир велик и полон тайн он,
Острым взглядом познаваем.

Я открыла банку с медом
И Париж извечно модный,
Только шарм его промотан:

Прежде в городе великом
Шалопай шатался с шиком,
А теперь должок держи ка:
 
Всюду грязь и иммигранты
Демократы заигрались...
Ноги есть? Примите грабли!

А в другой столице – русской,
Катафалки да кутузки,
Диссидентам нету спуска.

Если их и отпускают,
Только в розницу, кусками,
А рецепт ищите сами...

Не пугайся: пошутила.
Нет сочней сатиры штиля!
Я Европу прошерстила –

Изумрудной шпанской мушке
В нужниках отхожих скучно,
Антитеза скуки – ужас.

Лишь в чертах Сан-Себастьяна
Окопалась дамкой дама,
Забавляясь от бедлама.

От тебя, дружок, не скрою:
Меж Мадридом и Москвою
Все живут одной тоскою.

Не совсем одной, конечно,
Но различий больше внешних.
Пусть нюансы ищет Леший.

Ну, покедова, жучара!
Улетаю с легким паром
На помине. Все недаром».
 
Жук хотел поспорить честно,
Да, уж, мухи в голубом
Небе след простыл: исчезла,
Головную вызвав боль.

Анахорет

Так и вышло, что держаться
От людей я стал вдали,
Не испытывая жалость
И не чувствуя любви.

Быть в лесу анахоретом –
Блажь в ряду иных причуд
Детства – сделался конкретным
Устремлением. Прочту

Вам затворника программу
И отшельника девиз:
В мире хрупком, многогранном
Связи с ближним тянут вниз.

Примитивны и убоги
Побуждения толпы
В мире сложном и глубоком
Скуку в братстве утопить.

Тайны космоса, загадки
Бытия, хоралы сфер
Чужды массам, кем заклятый
Управляет Люцифер, –

Переносно изъясняясь,
Фигурально говоря, –
Дьявол – гавани хозяин,
Где бросаем якоря:
Сами в заводь залезаем
И в трясине тонем зря.

Встреча с Кузнечиком

Вдалеке скакал кузнечик
По дороге навесной –
Тоже часть картины вечной
С неизбывной новизной.

Как он прыгает упруго
Исключительно вперед!
Кто сказал «И тот по кругу»,
Злостно врет!

Жук кричит вдогонку: «Крестный!
Эй, прыгун,
Я с тобою. К горизонту...
Я смогу!

Может, я слегка отстану,
Пустяки!
Мы паломники. Осанна!
Только быстро не беги...»

Но кузнечик обезумев, –
Чтоб честней! –
Рассыпаясь, образует
Сто частей.

В жертву жуткую кузнечик
Богу бега принесен.
Жук проснулся, и, конечно,
Это был кошмарный сон.

Программа Минимум
 
Чтобы сытно прокормиться
И безбедно поживать,
Я работал программистом,
Расходясь чуть-чуть по швам

От усилий напряженных
(Не наездник – пешеход)
Мне на разум капюшоном
Наползал машинный код.

Я работал программистом,
Как Гаврила. Написал
Я программ не триста тридцать
Три. Не меньше, впрочем, ста.

Но бинарная дилемма
Дух раздела догола,
Сердце скукой одолела,
Мышь до ручки довела.

Есть предел судьбе постылой:
От привычки видеть код
Мне не легче становилось,
А совсем наоборот.

С бунтарем внутри бороться
Было мне не по зубам.
Коренному – инородца
Бесполезно назидать:

Старожил: «Обязан каждый
Коллективный крест нести!»
А чужак троянский жаждет
Персональной красоты.

Отрицание двойное,
Инволюций интеграл:
На себя пошел войною
И себе же проиграл –

Я, призвание поэта
Помышляя удушить,
Преуспел не больше в этом,
Чем в спасении души.

И пока его зачем-то
Отрицал, во всем виня,
То мое предназначенье
Обмишулило меня:

Рвя в досаде лиры струны,
Нерв какой-то надорвал.
Воротился в отправную
Точку голым генерал:

Без почета, без отличий,
Без погон и орденов.
Только горький опыт личный
Поражений – ишь каков!

Массы – тонкость личной драмы
Не способна восхитить.
Перестав писать программы,
Я решил плести стихи,
Словно в этом нет мне равных,
Сумме данных вопреки.

Встреча с Комаром

Тут пройдоха и подлец
Соизволил подлететь –
Вот такого тянут мухи без зазрений под венец.

Хоботок под льстивый зуд
Пробирается в сосуд
Кровеносный – так пролазы вдоволь кровушку сосут.

Комара заносчив вид:
Славен жалом индивид!
Если жало притупилось, ты – несчастный инвалид.

Ненаходчив и несмел,
Жук кружиться не умел,
А фортуны начертанья, что доски учебной мел.

Смотрит он на комара,
Понимая, что пора
Опростать клинок словесный, что острее топора.

Если вдруг возникнет спор,
Жук решительный отпор
Даст, поставив тварь на место, и закончит разговор!

Не сбываются мечты:
Гнус презрительно молчит –
Снизойти до разговоров с простаками нет причин.

Покружился и погнал,
Только это не финал:
Отголоски зуда в сердце – громче, чем оригинал.

Вторая Эмиграция

Не сумела стать родною
Мне заморская страна,
Принимавшая изгоев,
Словно верная жена.

Плоскостопный местный юмор –
Смех, лишенный соли слез –
Для меня беззвучно умер:
Местный юмор? Вы всерьез?

Носом тыкала напрасно –
Не хозяйка, не щенок, –
В свой меня чужбина праздник,
Ибо женщины ее

(Вот любви к народу мера,
А в симпатиях – корысть)
Моему глазному нерву,
Очевидно, не пришлись.

Обходителен и вежлив,
Как к судам – речной причал,
Я в надежде смежить вежды,
Запирался и молчал.

Не снобизм и не гонор
В напряжении немом:
В их досужих разговорах
Я участвовать не мог.

О погоде ли, о спорте,
О питательной еде?
О политике не спорят,
А политика везде.

О религии – тем паче:
Убежденный пантеист
Не батрачит за подачку,
Чтобы вечность оплатить.
Бог, себя умело пряча,
Дым умеет напустить.

Значит, все же о погоде:
Что там завтра? Может, дождь?
Только солнце им подходит!
А меня то в пот, то в дрожь
От безоблачных пародий,
Ибо ясность – это ложь.

Встреча с Бабочкой

Залетела, припорхала,
Крылья вроде опахала,
Утром бабочка к жуку.
И пристроилась поодаль –
Эталон и ода моде,
Дерзкий вызов кулаку.

Все в ней нежно, мягко, хрупко,
В сердце – кроткая голубка,
А поди же ты: цела!
Глаз услада для эстета
И художника, при этом
Ловко делает дела.

В общем, дама Ренессанса!
То-то вылупил два глаза
Жук и замер от любви,
Что, увы, искус для нервов,
Ибо гостья эфемерна,
И ее не подловить.

«Ну, привет! – она воскликнет. –
Жук философ, глаз навыкат.
Все ты чаешь уследить...
А зачем? Лишь время лечит.
Скоротечны наши встречи.
Ты б учился у воды:

Вот ручей в оправе русла,
В ложе узком, но не грустно –
Без уныния течет.
Позвонки камней в потемках,
А ручей щебечет звонко:
Не камням давать отчет...»

Жук, от счастья обезумев,
Тянет к гостье ус: ведь, в сумме,
Как гармония сама
Симбиоз начал несхожих:
Благородно тонкой кожи
И глубокого ума!

Будет польза от баланса,
Просто нужно не бояться,
Претворяя в стазис страсть.
Только бабочка вспорхнула,
Унося посыл посула –
Не коснуться, не достать...

Благоклятье Музыки

Внемли музе, обделенный
Редким даром созидать.
Всех несчастливо влюбленных
Манит холодом звезда –

Высока и грациозна,
Только светит не тебе,
Копошащийся в навозе
Карлик, выродок, плебей.

Чистый звук из струн и клавиш
Не способен извлекать?
Тем сильней Орфея славишь
Всей душой... Издалека.

Как-то раз рассвет на крыше
Встретил я, но не заснул,
В дом вернувшись, а услышал
Вдруг «Священную Весну».

Мне эпоха модернизма
Стала точкой отправной
Из снобизма, очевидно;
Нынче это все равно.

Веря в чистую монету
Сложной музыки, порой
Думал я, что в мире нету
Лучше «Лунного Пьеро».

От конвульсий авангарда
Я, устав, подался вспять –
Стиль старинный, антикварный
Без ухмылок воспринять.

Через чащу романтизма,
До классических полей,
Добираться я был призван
Все проворней и смелей.

И с тех пор меня дорога
Заводила далеко:
В замки пышного Барокко
И в усадьбы Рококо.

В модернизм придя обратно
После ссылки в старину,
Диссонансов гул невнятный
Я по-новому пойму.

Попытаюсь передать я
Певчим птицам в вышине:
Благодатью и проклятьем
Страсть к Эвтерпе вышла мне.

Пусть в гармониях кристальных
Сны Творца отражены,
До безумства важной стала
Мне потребность тишины –

Оттолкнула безответно,
Безвозвратно от людей,
Тиши райский заповедник
Оскверняющих везде.

Грохот, дребезг, скрежетанье,
По стеклу железа визг.
Слух спасал я, богом данный
С кухней черта визави.

Крик, и смех, и брань, и вопли,
Рев машин, косилок вой.
Став пуглив и обособлен,
Я дрожал за свой покой.

Вырыл крот себе глубокий
Лаз, ведущий в тишину.
Лег и вдруг, под самым боком,
Отдаленный слышит гул,
Нарастающий, как рокот,
Знаменующий грозу.

Встреча с Червяком

Из земли возник червяк
Так и сяк.

Так и сяк на брюхе полз.
Нос и хвост

В червяке в одно срослось:
Тела ось!

Тела ось – не кость. Плашмя,
Не шумя,

Не спеша, к жуку подлез –
Полонез:

Половинчатый прогресс
Скрытых мест.

«Здравствуй, кум, навозный жук.
Не тужу.

Не тужу – служу земле,
Восемь лет.

Восемь лет из них лежу
В почве, жук.

Но и лежа я иду,
Как по льду

К цели рвется ледокол
Удалой.

Удалой, а я урод,
Но добро –

Жизнь несу в бесплодный мир,
Посмотри:

Разрыхляю почвы твердь,
Умереть

От бесплодия росткам
Я не дам.

Так-то кум! Айда со мной
В перегной?»

Жук напряг украдкой крылья:
Бремя смогут ли взвалить?
Но уже бесследно скрылся
В толщу тверди царь земли,

В лабиринте бесконечном,
И не вышло расспросить:
Вдруг ему из сна кузнечик
Повстречался на пути?

Отступление

Разбазарив всех знакомых,
Отдаляясь от друзей,
Изоляции законы
Я усвоил, отрезвев:

Одиночество всецело
Тот в реальность воплотил,
Кто компанию не ценит,
Не желая жить с людьми.

Он уже не ходит в гости
Не зовет к себе гостей,
Если те не на погосте,
Средь надгробных плоскостей.

Я бродил в полях раздольных
Посещал тенистый лес,
Улыбалась мне природа
Как людей противовес.

Продиралась и петляла
В чаще узкая тропа,
Выводила на поляну,
Чтобы в зарослях пропасть –
Не каприз, а планка плана
И задумки четкой часть.

Последняя Встреча

Здесь в лесу и повстречал
Я жука: листом укрытый
От невзгод, дождей, артрита,
Он смеяться и бодриться
Научился у ручья.

Но короткой встреча вышла
От приветствий до пока:
Нет такого языка,
Чтобы смог ему сказать,
Чтобы он меня – услышать.

Он остался. Я ушел.
Он уполз, а я остался.
Оставаться в нашей власти.
Уходить, поправ усталость,
Нам пока дано еще.

Эпиграф к Эпилогу

Может, капля точит камень,
Слёз Сизиф давно лишен,
И платок в его кармане
Гомерически смешон.

Может, время раны лечит,
Только легче рано лечь.
Шрамы красят, если плечи
От мозолей уберечь.

Управляясь с камнем споро,
Не надеясь на богов,
Претворить барьер в опору
Каторжанин не готов –

То есть, проще изъяснясь,
Прислониться и упасть.
Светит жарко в небе ясном
Огнедышащая пасть.

Доля грешника такая
И сякая, что Сизиф,
Если шея затекает,
Подавляет свой позыв

На минуту распрямиться,
В купол неба вперив взгляд:
Там летают вольно птицы
И с ветрами говорят.

Если тяжести подвижник
Вдруг увидит цеппелин,
Первой мыслью: то булыжник
Зевс на жилу прицепил.

(Ту, что вынул хладнокровно
Из несчастного врага.
Слепо молнии накроют,
Но мишень найдут всегда.)

А вторая мысль, конечно,
Что громада рухнет вниз,
И летать не может вечно
Баллистический каприз.
Эпилог

Вольно плыть на легком шаре
Над раздольною страной.
Но иначе жук решает
И находит путь иной.

Лес тенист, но скоро осень.
Ветры крону надорвут.
Лист оторванный уносит.
Жук решает рыть нору.

Углубляется под землю,
Разветвляет лабиринт,
Безопасный и нетленный,
Где поселится внутри.

Нить напрасно Ариадна
Для героя станет вить:
Предпочтет ее избранник
Персефоны танцовщиц.

Он в норе скрываться станет
От докучливых гостей,
От несбыточных желаний,
Огорчительных вестей.

Насекомые и люди,
В чем-то схожие порой,
Не поймут его, осудят:
Дезертир, анти-герой!
Пик горы далек от сути,
Ибо правда под горой.

Незаметен на эмали
Перелом души, извне.
То, что сразу не сломало,
Вряд ли сделает сильней:
Углубляется помалу
Наш герой в приют теней.
Черный цвет сменяет алый,
Стало тише и темней.

Меньше тварей праздных, хищных,
Меньше поводов робеть.
Может, жук в душе могильщик?
Нет, священный скарабей!
Терпеливей серой мыши
Прогрызая до корней
Чернозем, добра не ищет,
Зарываясь в мрак скорей.
И таких, наверно, тыщи
Средь животных и людей.

Постскриптум к Эпилогу

Тут случайно и внезапно, –
А внезапность не соврет, –
С неожиданностью залпа
Возникает поворот.

Прорастет причудой семя:
Жизнь, конечно, коротка,
Тесен мир зато подземный –
Жук наткнется на крота.

Есть закон печальный вечный:
Беглеца к стене припрут.
И от вынужденной встречи,
Неизбежной, точно спрут,

Обуял обоих ужас,
Что вселяет в нас «другой»,
Не опишешь и натужась
Поэтической строкой.

И вот здесь моя поэма,
Все резервы исчерпав,
Осекается мгновенно,
Словно детская игра.

Апофеоз

Обрывается поэма,
Но заслоны проломив,
Антитезой или леммой
Вопиет к Олимпу миф.

В нем животные и люди,
Лишь ступени – их куски
из крупиц – по Абсолюту
Сокрушительной тоски.

И бывает, что случайно
Миф – другой встречает миф.
Путь кремнистый за плечами,
Пика вновь достиг Сизиф.

Там, закованный богами,
Изнывает Прометей,
От орлов оберегая
Контрабанду для людей.

Но огонь терзает печень
Сцепкой клювов и когтей.
Плеск прохладный дней беспечных
Забывает Прометей.

И орлы кружатся роем,
Растравив клевать позыв.
Равнодушно на героя
Смотрит мученик Сизиф.

Стал привычен боли облик,
Чтоб от шока столбенеть.
Но искрою мысли проблеск
Будит пламя в голове:

Будь злодей закоренелый
Ты иль праведник святой,
Поразят с Олимпа стрелы
И Содом, и Вавилон.

Чужд богам герой ретивый
И мастак права качать,
Благородные мотивы
И услады палача –

Все что взмыло, пало низко
Рамки правил одолев,
Равносильно ненавистно
И внушает черный гнев.

Но в границах жестких рамок
Тесно людям и жуку.
Мир огромный многогранный
Дарит радость и тоску.

Их влекут загадки неба,
Тайны сумрачных глубин,
Сказки, магия и небыль –
Все, что может погубить.

И прикованный к призванью,
Непреклонен Прометей,
А Сизиф сорвется камнем
В дол запятнанных идей.

У жука с изнанки тыльной,
Всем законам вопреки,
Проступают вместо крыльев
Три руки и три ноги...

А поэт, закончив дело
Режиссуры малых сцен,
Словно Тот в конце недели,
Опустев, уходит в тень.

Осень, 2025 г.