Щит Ахиллеса пер. поэмы У. Одена

Она стояла за его плечами,
и видела, буквально наяву,
оливковые ветви, гроздья винограда,
в гавань корабли по гребням волн идут.
Но на равнодушном глянце бронзы,
все надежды и мечты ее поправ,
он изобразил бескрайнюю пустыню
и небосвод, рассыпавшийся в прах.

Серая, осиротевшая равнина, оставленная жизнью навсегда,
ни сорняки, ни люди в этих землях не пустили корни.
Опухший голод, бесконечная усталость и слепая нищета.
Но посреди безликого ландшафта строем ровным
разверзлась безучастная толпа, и миллионы
сомкнувшихся в ряды сапог, и миллионы глаз
застыли тверже камня в ожидании приказа.

Сквозь пыльный воздух пролетел невозмутимый голос,
такой же жесткий и колючий, как и все вокруг.
Он никого не звал по имени, не задавал вопросов.
Он жаждал только мести. Подошвы грызли грунт,
колонна за колонной, с песком мешая грубый
седого неба выдох, за верой по пятам,
держали путь в тот край, где их ждала беда.

Она стояла за его плечами,
и видела священный ритуал:
амфоры вина, стада животных,
украшенных цветами. Но металл
остался равнодушен. В глянце бронзы,
там, где должен был начаться праздник,
в кровавом свете кузницы не пир
изобразил он, а приговоренных к казни.

Знойный день. Вот-вот, и вспыхнет атмосфера.
Стража, обливаясь потом, выстроилась в цепь,
огородив пространство. Медленно, но верно
три изможденных тела выволокли в центр,
в прожектора уткнувшихся в них взглядов. Целый
мир оказался клеткой, сценой, цирком. Их вели
к столбам, тянувшимся из выжженой земли.

Их судьбы дотлевали в неприятельских руках.
Они не ждали помощи, она и не пришла к ним.
Все то, что было важно, досталось их врагам,
и, упиваясь властью, враги вдыхали жадно
сладкий запах крови, смрад грядущей жатвы.
Но смерти было мало, и, под рев толпы,
несчастных оскопили, прежде чем убить.

Она стояла за его плечами,
и видела двух молодых людей,
слившихся едино в плавном танце.
Но вновь не их на проклятом щите
он изобразил. В безмолвном поле
не было ни музыки, ни песен.
Только вились заросли бурьяна
в брошенном, забытом счастьем месте.

Юноша, ненужный и чужой, сжигал бесцельно
дни на этом сиром пустыре, бросая камни
в стаи пролетавших мимо птиц. В добро не веря,
видя только мир, в котором вместо правды
почитали лживых, прославляли жадных,
он не знал сочувствия и жалости к другим.
Сердце едва билось в клетке каменной груди.

Гефест ушел, не обронив ни слова.
Заслышав шарканье его увечных ног,
Фетида бросилась к столу, чтобы увидеть,
какую долю ее сыну прочит бог.
И, в ужасе рукой за грудь схватившись,
мать Ахиллеса вздрогнула, глотая крик.
Судьба ее единственного сына
тонула в им же пролитой крови.