про Марию

Все началось очень быстро,
на случайной теме про Ремарка.
Она сказала: «Хорошая писательница»,
добавив при этом ремарку,
что ранее ничего подобного не читала,
и что «Два товарища» — это не просто роман,
а жизнь, которую она проживала и знала.
Зычно, глотнув белого сухого,
она взяла приготовленный мундштук и закурила.
Вокруг шумная зала кипела,
музыка играла, но именно эта жизнь была той,
которую она любила.
Выдохнув белый дым и прищурив глаза,
она поняла, что входит в азарт,
и, продолжая свой победоносный интеллектуальный марш,
спросила: «А как тебе Мария?»
Я сказал, что очень даже не дурно, и что, к слову,
роман похож чем-то на Чеховскую фактуру,
и что в «Мертвых душах» был примерно такой же сюжет.
Видимо, Чехов вдохновлялся Марией, а может быть, и нет.
Пока мы говорили о высоком, подошёл гарсон и спросил:
«Будем ли мы десерт?»
— Я ответил, что мне бы кофе с шоколадным трюфелем.
— А даме?
— Мне, пожалуй, тоже кофе, но с яблочным штруделем. — и продолжая, спросила: «А что вы думаете о Ремарке?»
На лице гарсона было мучительное волнение,
он думал о чаевых и о домашнем паровом отоплении.
В данную секунду, будто, решалась вся его жизнь —
именно так, он видел эту ситуацию, именно с такой призмы.
Переглядываясь со мной, я моргнул ему еле двинув головой —
мол, парень, в любом случае ты выиграешь этот бой,
и он залпом выдал, что не разбирается в науке (особенно точной),
что постоянно работал, а учился на заочном,
но предполагает, что это какой-то ученый,
поясняя тем, что в их заведении люди жизнью умудренные.
— Это писательница парировала моя визави,
всё-таки учиться надо было, — добавив в конце явно язвительно.
Гарсон коротко кивнув удалился, и теперь уже закурил я, подумав о том,
какая круглая Земля,
и что так много еще людям предстоит о ней узнать,
хотя если живот будет полон, то, возможно, это и не нужно,
ибо ЖКТ — это тоже оружие.
Все началось очень быстро и закончилось примерно так:
я допил свой кофе с удивительно нежным трюфелем,
а ресторан начал по немногу превращаться в кабак.
Позже, мы поехали к ней, и я с большим удовольствием
оттанцевал её везде, где можно,как стервятник кайфуя от падали,
и ожидая внизу своё такси, подумал: «А надо ли?»

Все свои чувства после я превратил в гротеск,
наделив каждого из участников красотой и уродством,
сжатыми в реальности и с обезображенным интеллектом,
с перекошенным восприятием времени и места.
Конечно, не мало важен был контекст, но каждый из обладал
удивительным сходством, и в красоте и в уродстве.