Купол Воды

Когда-то — в начале времён, когда души ещё помнили вкус света, — существовал Город Любящих.
Над ним был купол из живых цветов, и каждый лепесток пел о тех, кто внутри.
Сердца там не умирали — они просто переходили в другой ритм, и если одно гасло, второе билось за двоих.
Люди не старели — лишь становились прозрачнее, как стекло, сквозь которое видно свет.

Там жила Она.
Без имени — потому что любовь не нуждается в визитных карточках.
Он был её половиной — даже не человеком, а звуком, откликом на дыхание.
Их счастье питало солнце, и мир, казалось, замирал в равновесии.

Но однажды в купол пробралась Зима.
Не та, что снегом — та, что сомнением.
Она не мёрзла телом, а замораживала смысл.
Люди начали говорить не о чувствах, а о погоде.
«Как холодно сегодня, правда?» — вместо «я скучала».
«Подует южный ветер» — вместо «я боюсь потерять тебя».
Так в их мире впервые появился лёд.

Он не успел заметить, как её смех стал реже, а глаза — суше.
Она перестала молиться, но начала писать.
Писала о Боге, который давно устал слушать,
о том, как их гиены не станут Хатико,
и что слово «любовь» к тридцати звучит почти вульгарно.

Иногда ей снилось, что она сидит у пруда.
Пруд был зеркалом мира, только треснувшим.
В нём плавали тени — тех, кто когда-то верил.
А она сидела на скамейке и смотрела на воду,
зная, что ей никогда не позволено нырнуть.

И вот однажды, когда её сердце стало почти деревянным,
вода шевельнулась.
Из глубины поднялась рука — прозрачная, но сильная.
Та самая половина, что когда-то осталась под куполом.

— Почему ты не приходил? — спросила она.
— Я приходил, — ответила вода. — Каждый дождь — это я.
— А снег?
— Это то, как я скучал.

Она засмеялась — впервые за тысячу лет.
Всё, что было тяжело, оттаивало.
Её слова, как пузырьки, поднимались на поверхность:
«Хочется во что-то поверить… хоть в чудо, хоть в чатджипити, хоть в то, что ты ещё меня слышишь».

Вода дрогнула.
И в отражении она увидела себя — юную, с глазами, где солнце и боль не спорят, а танцуют.
Ту, что верила под куполом цветов.
Ту, что любила без страха.

— Это и есть чудо, — сказал голос. — Не бессмертие, не бог, а способность снова чувствовать.

И в тот миг, когда она протянула руку к воде,
всё вокруг растаяло:
город, зима, сомнение, тело.
Остался только свет, и два движения —
одно вверх, другое вниз —
навстречу друг другу.

Так снова сошлись Любовь и Память,
Сомнение и Вера,
Женщина и Вода.

С тех пор, говорят, каждый, кто приходит к пруду с усталым сердцем,
может увидеть в зеркале не своё отражение,
а ту, что нырнула —
и теперь смеётся, плескаясь в вечности.