Рифма - костыль для храмого сюжета

Сбросить оковы привычных созвучий,
Чтоб не казаться себе же дремучим,
Чтобы не прятать за формой убогой
Мысль, что блуждает неторной дорогой.
Рифма - костыль для хромого сюжета,
Сладкая ложь для слепого поэта.

Поздно садиться за нотную грамоту,
Струны натянуты туго и намертво.
Пальцы не слушаются , смык непокорен,
Так и мой стих - он без рифмы просторен.
Он не боится внезапных падений,
Он - отраженье моих сновидений.

Поздно искать в этом мире гармонию,
Слышать в толпе голосов какофонию,
Видеть, как рвутся огромные массы.
Рифма - лишь грим, что скрывает гримасы.
Правда острей, и она неритмична,
Голая, странно звучит, алогична.

Поздно мечтать о концертах и славе,
В старом футляре смычок залежался.
Так и слова, что в душе замерзали,
Ждут, чтоб их кто-то без фальши касался.
Пусть они будут нескладны и грубы,
Но не солгут ни за что эти  губы.

Поздно жалеть о несбывшихся планах,
О городах, что остались в туманах.
Время - река, что течёт безвозвратно,
И не бывает дороги обратно.
Так и верлибр - он течёт, не петляя,
Смыслом единым себя наполняя.

Поздно учиться чужому искусству,
Если в своём просыпается чувство.
Чувство, что слово - не просто игрушка,
Не колокольчик, и не побрякушка.
Слово - скала, из которой ты лепишь
То, во что сам до конца ещё веришь.

Поздно бояться, что кто-то осудит,
Скажет: «А где же поэзия будет?
Где переливы и звонкие трели?»
Пусть говорят. Мы другого хотели.
Мы - это я и мой внутренний голос,
Что прорастет, как немыслимый колос.

Поздно искать утешенья в привычном,
В мире уютном и симметричном.
Мир - это хаос, где линии кривы,
Где так внезапны приливы, отливы.
И отразить его может лишь слово,
Что от условностей скрыться готово.

Так что оставьте мне скрипку в покое.
Я начинаю занятье иное.
Я отпускаю слова на прогулку
Вдоль по пустому ночному проулку.
Пусть без рифмовки, пусть даже без такта -
Это и есть моя правда. И факты.