Лада Пузыревская

Лада Пузыревская (Должикова Лидия Геннадьевна)

Родилась в Новосибирске (1969), выросла на Дальнем Востоке, жила в Новокузнецке, Санкт-Петербурге и других городах. В 1995 году окончила Новосибирскую Государственную Академию экономики и управления, большую часть трудовой биографии посвятила часовому бизнесу. Стихи публиковались в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Ковчег», «Дети Ра», «Аэрополис», «Литературной газете», «Вечернем Новосибирске» и других изданиях. Автор трех книг: «Маэстро полуправды невсерьез» (2004, Новосибирск) «время delete» (2009, Санкт-Петербург) и «Последний десант» (2010, Таганрог).

Здравствуй, Бог

Ну, здравствуй, Бог. Молиться не проси,
скажу, как есть — к чему мне эта осень?
Таких, как я, немало на Руси,
ненужных вовсе,

не годных ни на бал, ни на убой,
себе не близких и чужих друг другу.
Смотри, смотри — с закушенной губой
бредем по кругу.

Рассвет теперь страшнее, чем закат,
за сумерки готовы разориться,
пока ты наблюдаешь свысока,
чем в этот раз закончится "зарница",

пока рисуют пули вензеля
и плачут дети: Боженька, помилуй...
Их страх устала впитывать земля,
а смерть, смеясь, вальсирует по миру.

Что ж мы? Покорно глядя в монитор,
считаем дни и ждем дурные вести —
не то скамейка запасных, не то
груз двести.

Пока сплошной отделены двойной
от плачущих теней на пепелище,
предчувствие войны грозит войной.
Мы потерялись, нас никто не ищет.

Без плащ-палаток, ружей и сапог
идем на свет в ошметках ржавой пыли,
чтобы успеть сказать: спасибо, Бог.
За то, что — были.


Он найдет тебя сам

    Занавесишь полнеба по осени — и вперед,
год за годом кочуем, Господи — каковы!!..
Раз ни пуля, ни ты, никто таких не берет —
надо падать самим, а всюду чужой ковыль,

августейшая степь, а выпадет снег — каюк,
все дороги не к дому, соломы не подстели,
истекают крыла — куда там, как все, на юг —
то не воск уже, а просроченный пластилин.

Занавесишь полнеба по осени — все, завис,
ни в каких зеркалах на зависть не отразим —
не молись на ветру, не плачь и не отзовись.
Он найдет тебя сам — хоть чем ты ему грози.

То ли ямы воздушные, копи земных пустот,
все растут и растут под дождичек навесной,
то ли я все слабее?..
Кто знает ответ, пусть тот
и ответит за всех, не блещущих новизной

отшлифованных перьев. А осень не такова —
вмиг обтреплет по канту всякий императив,
но не станешь же в трубы медные токовать?..
И назад не вернешься, полполя перекатив.


Каста

где саду цвесть — белеет остов,
а мы краснеем для контраста —
лазутчики из девяностых,
нас — каста.

неприкасаемая свора —
в напрасной нежности жестоких
солдат, не вынесших фавора,
не стойких.

где высоты все ниже градус,
и будто нет звезды позорней,
чем та, что выпала на радость
в наш лепрозорий.

лечить отпетых нет причины,
и что в сердцах не налабай ты,
мы — сто пудов — неизлечимы,
нас килобайты.
в анамнезе — сто строчек в ворде
за тех, кто не успев наспамить,
за скобки вынесен — подводит
нас память.

мы все еще on-line на случай,
когда, забыв про чад и жен их,
провайдер свыше свистнет
лучших
из прокаженных.


Декаданс

отыграли по полной, сдаваться пора на милость
ёлопалой стране, победившей в "что-где-когда",
к перлам первых дождей
раз —
не сразу, но обломилась
тупиковая ветка в простуженный декаданс.

хоть трава не расти по следам ледяных ристалищ,
кто б там, вестью напрасной махая, не поджидал,
ты с языческой страстью
свой майский букварь листаешь,
тянешь влажный сиреневый вечер, как божий дар.

с подрастающей тенью подробно срастаясь швами,
не крести календарь и знамений не отмечай,
слишком весел и зол к изумленью небесной швали,
а меча не принес — так и сгинешь не от меча.

спросят — не отвечай, ни за что горизонт заштопал,
ни куда белый свет год за годом перетекал,
но, покуда не пойман,
никто не поймет, за что пал
под молитвенный щебет с восторгом еретика.


Пока горит

1

     Когда рассветами пернатыми
зависнет над заветной датой
роман с родимыми пенатами —
умри, небесный соглядатай.

И как судьбу не вытанцовывай,
к себе не ближе ни на шаг ты,
глядишь, как голуби торцовые
взлетают из горящей шахты.

Не опознав в паленом лебеде
болотной прыти гадкой птицы,
чужие сны в имперском лепете
сбываются без репетиций.

2

     Не отводи глаза — не гость, поди.
В нечистом поле, как по ГОСТу,
твои?.. следы цепочкой, Господи,
дымятся у пустых погостов.

Сказал бы лучше, чем обидели,
раз, хоть убейся, кровь из носа —
горят бетонные обители,
сто лет не знавшие износа.

Мы по любому счету — лишние
апострофы в хозяйском сторно,
и только комплексы жилищные
не позволяют жить просторно.

3

     По кругу пущены почетному,
вприсядочку скрипим зубами —
когда натоплено по-черному,
весь белый свет легко забаним.

С рожденья сказками угроблены,
бесславно вяжем лыко в грозди,
горим, как брошенные гоблины,
а обещали сделать — гвозди.

Но тех, кто сдуру солнце выкатил
в пристрелянный медвежий угол —
и след простыл, и к общей выгоде
бессилен даже вещий google.

4

     И пусть немыслимы проталины
в связи с отсутствием покрова,
и сумерки впритык приталены,
пока нас, кротких полукровок,

по миру без вести полкающих,
в сердцах не резали по мерке,
аршин не вырастив пока еще —
пускай до срока не померкнет,
изнежен снежными пейзажами,
остекленевший взгляд на море.
И пусть нас не хоронят заживо,
пока горит чужое горе.

5

     У горизонта вспыхнет зарево —
и то ли с дури, то ли с манны
напрасных
слов не разбазаривай —
все разберут на талисманы.

Щедра еще на вырост ранами,
кровит реликтовым портвейном
страна несбыточная, странная,
где первый встречный
соловей нам

насвищет лишнего с три короба,
хмелея в духе тех историй,
когда махнешь рукой —
до скорого,
а догонять уже не стоит.