В молчаньи главная свобода

Век грохотал, горячечный и медный,
Он плавил слух в звенящей духоте.
Герой искал прохлады заповедной,
Устав от гула и речей не тех.

Гудел не сталью – гул стоял словесный,
Вращался пресс общественного дня.
И человек, влекомый в хор небесный,
Сгорал в топке искусного огня.

То был не свет, дарующий тепло,
Но жаркий блеск навязанных идей.
И время фраз безжалостно текло,
Высоких слов, не ставших для людей.

Он чувствовал, как выжжена дотла
Его способность к тишине живой,
Как сажа лжи на сердце залегла,
Смешавшись с настоящей синевой.

Но сквозь бетон, под глянцем площадей,
Пробились всходы странного посева:
Усталость глаз от выцветших вождей,
Ростки сомнений, горькие от гнева.

Проснулся дух, нагим, как у Камю.
Где выбор мой? Где кончился обман?
Иль я навек прикованный к ярму
Смысловых схем, попавший в их капкан?

Не я решаю. Мною говорит
Тот властный код, что в языке зашит.
Я лишь сосуд, где плещется гранит
Чужих цитат, что жизнь мою вершит.

Хотел сказать «люблю» – звучало «должен».
Хотел «свобода» – вышло «как вчера».
Мой личный мир вторичностью помножен,
Весь мир – театр, а реплики – игра.

Увидеть цепь – не значит рваться вон.
Но в знании – начало ремесла:
Признать, что ты – лишь отражённый сон,
Чтоб тень сошла, и правда проросла.

Разочарованность – не плаха, но клинок.
Он режет швы, которыми ты сшит.
Герой устал от пламенных дорог,
Он ищет то, что в шуме не звучит.

Не в речах, не в громе манифеста –
В паузах, где замерла толпа,
Он искал единственное место,
Где молчит высокая стопа.

Пустота – не гибель, не проклятье,
Но приют, где можно отдохнуть.
Снять с себя навязанное платье,
Обнажая собственную суть.

К феноменологии простого:
Вот стекло. Вот капля. Вот стена.
Смыть с вещей наносный грим былого,
Видеть мир, как чашу, пить до дна.

Сбросить фильтр, которым век зашторен,
Ощутить не символ, а предмет.
Понять, что ты – не лозунг, а корень,
Издающий свой отдельный свет.

Снова та же улица. Иконы
Тех же лиц на выцветших холстах.
Люди, как горящие пионы,
Жгут себя в навязанных словах.

Он стоит. Он больше не в пожаре.
Этот жар ему не по нутру.
Цвет его сомнений (что в угаре
Вырос) жив и гнётся на ветру.

Механизм не стихнет. Век не сменит
Свой тяжёлый, громыхающий устав.
Но всегда найдётся тот, кто ценит
Тишину, и в этой тишине он прав.

И в молчаньи – главная свобода.
Не с трибун, не в гуле голосов.
Вне большого, шумного народа –
Тихий вдох у вечности основ.


29-09-2021