Вольный перевод из Йейтса. Византия

Дневная нечисть отступила прочь,
Гуляк куплеты не тревожат ночь,
Спят пьяные имперские солдаты,
Церковный гонг уже звучал трикраты.
Небесный купол видит в нас лишь тлен,
Ведь человек в его составе полном –
Искусы полночи и полдня,
И ярость, и трясина грязных вен.

Что предо мною? Человек иль тень?
Скорее даже образ, а не тень.
Аидова катушка размоталась
И по дорожке ветреной помчалась.
Рту увлажниться даже не посметь,
Он бездыханен, бледно-сизый,
Но он способен сделать вызов,
Творя из смерти – жизнь, из жизни – смерть.

О птица золотой ручной работы,
Иль просто чудо мастерской работы,
Взращённая на ветке золотой
Под горькой и озлобленной луной!
Она, стряхнув с окрестностей дремоту,
Что некую эгиду,
Кричит, как петухи Аида,
Будя вокруг кровавое болото.

Порхает пламя на полах дворца,
Но нет здесь ни кресала, ни жреца.
Огонь не пожирает мрамор плит,
Он только лижет камень и бежит.
Он дал себя бесплотности обречь,
И гибнет он, танцуя,
Агонию смакуя,
Но и рукав не смог бы он обжечь.

Дельфинов оседлав, плывут верхом
Златокузнец за златокузнецом,
За духом дух, чтобы творить мечты,
Взрезать теченье жалкое тщеты.
За образами образы растут,
И сладко образ породить,
Чтоб дальше новые плодить…
А гонги ранят море там и тут.