Сказ о работяге Иване

Гудит заводская труба.
Иван у станка, как пришитый.
Его мировая судьба —
В мазуте и пыли гранитной.

Он — соль этой лучшей земли!
Не пьяница, нет, не калека.
Мозоли его зацвели,
Как доблесть в века человека.

Он тащит, кряхтит, он кует
Страны броневой «парабеллум»!
А кто-то в «верхах» продает
И нефть, и леса «по декретам».

Приходит «аванс». Пять минут
Иван держит деньги в ладони.
Потом их как ветром сметут
«Долги» в платежной системе!

Пришла «получка»! Ваня сник.
Тридцатник. Ну, сорок. (Потолок!)
Он в ведомость глядя поник:
«На это не закупишь впрок!»

А дома – жена да сынок,
Да дочка (ей в школу ботинки).
«Опять ты без денег, Ванёк?»
— «Молчи! Подлатаем починки!»

Жена его, Катя, — кремень.
Крутилась, как белка в закрутке.
Но в доме — проклятая тень:
Вчерашние хлебные корки.

А цены! Ох, цены – как псы!
Как волки, что рвут на морозе!
На сыр, на кусок колбасы,
На сахар в мизерной дозе.

«Коммуналка» — ржавый капкан!
Отдай ей почти половину!
И снова пустой твой карман,
Хоть гни на заводе ты спину.

А если (не дай Бог!) болезнь?
Иль сыну – на куртку? (Ведь осень!)
Куда? В «МФО»! В эту плесень!
Там «выручат». Денег подбросят.

И вот наш Иван – «должник».
Вцепился «микро-займ», как клещ!
Банкир – жирный, потный мужик –
Кладет «процент» в жаркую печь.

Иван наш «застрял». Он «привык».
Работа – как рабство на шахте.
Он в суть этой жизни проник:
Ты – «винтик» в системе на «яхте»!

Включает он «ящик» в кредит,
(Что взят был три года назад-то).
Оттуда эксперт говорит
Про «рост», и про «помощь» стократно.

Усталость. Апатия. Гнев.
(Но гнев – он глубоко, под кожей).
Сидит наш Иван, присмирев,
На бледного йога похожий.

Скрипел наш Иван, как телега.
«Так жить, – говорит, – нету сил!
Нужна мне в судьбе «перебега»!»
И с треском «ушел». Попросил.

«Довольно! Наелся «стабильно»!
Довольно кормить упырей!
Найду, где работа «мобильна»,
Где ценят простых, мол, парней!»

Нашел! Ох, контора – что надо!
«Прогресс-Мега-Сталь-Инновация»!
Стеклянные стены фасада,
Сплошная «модернизация»!

Директор в костюме «от Бриони»
Сказал: «Нам такие нужны!
Мы, Вань, не в «совковом» загоне,
Мы – флагман нашей страны!

Платить будем «в рынке»! Но помни:
Кто пашет – тот ест «бутерброд».
А лентяев, Вань, мы «уволим»!
Давай, покажи нам, народ!»

И Ваня «показал». Он сдюжил.
(Кредит-то за хату – петля!)
Он в две, в три смены «отслужил»,
Чтоб Катя-жена не ныла!

Он взял «переработку» смело.
Он норму давал, как «стахановец».
Его исхудалое тело
Тряслось, как иной иноходец.

И мало! В «охрану» поперся!
(В ларек, где «синяк» да «барыга»).
В конуре своей на ночь терся.
Сон – час. А в руке – снова фига.

Глаза провалились, как угли.
Рубаха висит, как мешок.
Суставы скрипят, как ходули.
И кашель – сухой, как песок.

Он цифры не видит в квитанции.
Он Катю не слышит, жену.
Он – конь на последней дистанции,
Что тянет «стабильность» одну.

«Какой молодец! – шепчет мастер, –
Вот это – «рабочая кость»!»
А Ваньке в груди – жжется пластырь,
И в сердце – заточенный гвоздь.

Так год. Так пять лет. Так десяток.
Исполнилось Ваньке полста.
(Всё тот же кредитный остаток,
Всё та же в башке пустота).

Он шел на рекорд. Он старался.
Он «выдать» хотел «на гора!».
Но рынок в тот день обвалился,
И смена была вновь пуста.

Однажды (в ночную, конечно),
У пресса, где лязгал металл,
Он ахнул... и канул млечно,
Упал. И уже не вставал.

Приехал специалист сонный,
(Из скорой, что ждали с полчаса).
Вердикт написал здесь «законный»:
«От сердца! Пора в небеса.»

Убили Ивана не годы.
Убил его рыночный строй!
Где люди – дешевле породы,
Дешевле трубы заводской!

Лежит Ваня в стареньком гробе.
Полтинник. Седой, как зима.
В его работящей утробе –
Банкира, министра «корма»!

Осталась вдова с микро-займом,
Да дочка в починках... Эх, Русь!
Живем по законам «бабайным».
Твердим сей закон наизусть!

10-05-2020