На это смотрят с восторгом

В хрупком мире, издёрганном подлостью, страхами личными,
по руинам и минам бредёт в очень странном обличии
карлик Гауфа — пленник печального
алого берега,
в каждой грани зеркал отражая бессилие времени.

В этих землях, до всхлипа пропитанных сладкою горечью,
не осталось надежд истребить "таракановы" полчища,
только сказка из детства, как дочь всех мечтаний несбывшихся,
заставляет вглядеться с восторгом в своё неизбывное.

Он вдыхает туман, улыбаясь всему настоящему —
благодатным полям, молчаливо смотрящему ясеню...
<тут и там эта жизнь обнажает безбрачие прошлого,
равнодушно лишив нас наследия, выпростав ложное>;

но покуда мерцает безбрежно в любых исступлениях
в непорочных сердцах чья-то нежность и юность нетленная,
нам скорбеть не пристало в главе новой сказки неузнанной,
даже если мы в ней безнадёжно закрытые узники.

Ножка циркуля вертит упрямо мишень неизбежного,
но в безветрии пресном бесцельны и свет, и движение,
по диаметрам дней в пустотелой немой невозвратности
мысли — дети теней, бродят в поисках проданной радости.

Помни, память нас учит отнюдь не религии ветхого,
она смотрит в грядущее, чтобы вернуться с ответами

Это время последней ступени, порог милосердия.
Карлик туфли наденет, встречая своё воскресение.