Книга 2. Золотое Дыхание Сварги

0+. ПРЕД-ДЫХАНИЕ СВЕТА


Ещё не было имени ветра,
Ещё не родилось утро,
Но дышала тишина без времени,
Словно знала путь света наперёд.

В безмерном покое до-мира
Там, где не звучит ни один вопрос,
Плавал тонкий луч нерождённого золота,
Не ища опоры, но уже любя.

Не было грани между «есть» и «нет»,
Не было «до» и не было «после»,
Всё было нежно, как первый вздох
Дитя, ещё не открывшего очи.

Безмолвие держало мир у груди,
Как мать удерживает сердце младенца,
И свет, ещё не став светом,
Слушал собственное зарождение.

В том безымянном истоке дыхания
Никто не владел ни словом, ни мыслью,
Только прозрачный покой обнимал
Грядущее эхо вселенной.

И вдруг — не вспышка, не крик,
А мягкое раскрытие золотой тишины:
Не «возник», а «раскрылся» луч,
Как будто всегда был внутри.

И стало ясно без слов,
Что тишина — не пустота, а семя,
Что свет не приходит извне,
Он просыпается изнутри.

Всё, что рождалось потом —
Реки, звёзды, дыхание, люди —
Несло в себе этот первый отсвет,
Как знак родства с Началом.

И если миру суждено
Однажды забыть дорогу к истоку,
То этот невыразимый миг пред-света
Снова найдёт дорогу к сердцу.

Так началось то, что мы называем светом.
Не как явление — как прикосновение.
Не как сияние — как узнавание.
И тишина улыбнулась,
Зная — путь открыт.


---

0-. ТЕНЬ ПЕРЕД ИСТОКОМ



До первой росы света
Лежала глубина, густая и немая,
Не мрак — беспредельная ночная ткань,
Где ничто не звало собой.

Там время не двигалось —
Не замирало, не спало — отсутствовало,
И тень, ещё без формы,
Хранила то, чего свет не вынес бы сразу.

Не было шага,
Но было ожидание шага;
Не было дыхания,
Но было дрожание грядущего вздоха.

Там хранилась цена рождения света —
Цена ясности, которой боятся,
Цена прозрения, что делит душу
На «прежде» и «после навсегда».

Глубина знала:
Когда свет родится — он будет искать смысл,
А смысл — всегда встречает свою тень,
Чтобы не стать высокомерием.

В безымянной ночи Истока
Тень держала мир от преждевременного цвета,
Чтобы луч, раскрывшийся слишком рано,
Не сгорел в своей же чистоте.

Тишина была не лаской, а весом,
Тёмным зерном, в котором спал закон меры:
Свет, не познавший тени,
Станет хрупким и ослеплённым собой.

И там, в глубине, без жалобы,
Тень берегла равновесие
Для того, кто однажды войдёт в свет,
Чтобы помнить — всё требует сердца.

Не каждый готов услышать исток;
Не каждый способен вынести тишину,
Где не скрыться за шумом,
Где остаёшься один на один с собой.

Но та тень — не враг и не страж,
А древняя осторожность бытия,
Чтобы рождение света
Не стало гибелью.

И когда пришёл миг раскрытия,
Тень не исчезла — она отступила,
Оставив в сердце мира
Память о глубине,
Чтобы свет не забыл,
Чем обязан ночи.


---

1+. ЗЛАТОЛУЧНОЕ ДАРЕНИЕ

(Даждьбог — светлый лик)

Он шел не по небу — не было неба,
Он шёл по дыханию нового света,
Там, где истоки, как утренний мёд,
Скользят по душе, оставляя тепло.

В руках его — золото без металла,
Свет, не умеющий быть холодом,
Дар, что не ищет ответа,
И не нуждается в благодарности.

Он приносил не благо —
Он приносил возможность быть светом,
Прикосновением к той силе,
Что рождает мир из сердца.

Где ступал он — прорастала ясность,
В снах — распахивались окна,
В словах — исчезало лишнее,
И правда становилась мягкой.

Не он сиял — он раскрывал сияние в других.
Не он дарил — он вспоминал в каждом память света,
Которую мы носим с рождения,
Но забываем под тяжестью дней.

Он приходил без облаков и грома,
Тихим лучом над лбом рождения,
И таял, как роса на ресницах,
Оставляя тепло — и направление.

Дар его — не в том, что он отдавал,
А в том, что учил отдавать не уменьшаясь,
Любить — не требуя,
Светить — не ослепляя.

Он говорил без речи,
Но сердца слышали: «Ты можешь быть светом — просто будь».
И в тот миг в человеке рождался рассвет,
Не внешний — внутренний.

И когда луч ложился на землю,
Он не делил её на избранных и прочих,
Он касался всех, кто хотя бы раз
В жизни смотрел вверх.

И если сердце закрыто — свет ждёт,
Если раненое — лечит теплом,
Если потерянное — зовёт к истоку,
Но никогда не ведёт силой.

В даре Даждьбога нет принуждения —
Только тихий выбор света:
«Прими, если готов.
И если примешь — стань светом сам».

Так он покидает тех, кого коснулся,
Но не уходит — он остаётся внутри,
Как золотая нить между дыханием и небом,
Которую нельзя разорвать,
Пока человек помнит — свет должен идти дальше.

И мир, согретый его прохождением,
Становится на миг похож
На то, каким задуман был изначально:
Лёгким, ясным, добрым.

И если где-то в ночи
Ты вдруг почувствуешь тихое тепло в груди,
Знай — это не чудо и не мечта,
Это просто Дар,
Который когда-то коснулся тебя,
И ждёт, когда ты передашь его дальше.


---

1-. ЦЕНА СВЕТА, ЧТО ПАДАЕТ ВНИЗ

(Даждьбог — теневой лик)

Свет не всегда приходит как благо —
Иногда он обжигает тех, кто не готов.
И в этом — его честность.

Потому что свет, упавший на сердце,
Где затаилась ложь,
Не лечит — раскрывает рану.

И тот, кто просил света,
Но хотел лишь удобства,
Получал не утешение, а зеркало,
В котором не спрятаться.

Свет показывает путь,
Но путь требует шага,
А шаг — требует оставить привычный мрак,
Тепло самообмана.

Многие кляли свет за боль,
Хотя боль — не наказание,
А ломка старой кожи,
В которой уже нельзя было дышать.

Иногда свет падал слишком рано —
И человек слеп, не видящий тени,
Становился гордыней,
Путая сияние с правом судить других.

Тогда свет уходил —
Не в обиде, а в милости,
Чтобы человек не погиб
От собственного ослепления.

И тьма возвращалась —
Не как кара, а как целительная ночь,
Где глаза отдыхают от блеска,
Чтобы снова увидеть мягкость зари.

Цена света — не в страдании,
А в правде о себе.
И не каждый готов услышать её без защиты.

Тот, кто принял дар —
Должен стать даром сам.
Не стать выше —
Стать теплее.

И если иногда кажется,
Что свет исчез, оставив пустоту —
Это не уход,
Это приглашение искать его внутри,
А не в чужих руках.


---

2+. КОЛЕСО НЕБЕСНОЙ ДОРОГИ

(Хорс — светлый лик)

Он поднимался не в небо — он поднимал небо,
Когда золотая тропа над миром
Простилалась не вверх, а в сердце человека,
Зазывая в путь, что нельзя пройти стоя.

Он не звал к полёту — он звал к движению,
Где каждый шаг становился звеном света,
И дорога шла не по земле,
А по внутреннему горизонту.

Хорс — не солнце, что греет,
А солнце, что ведёт.
Его свет — не утешение,
А зов дальних обителей духа.

Тропу его видят не глаза,
А чувство внутри грудной тишины,
Где неожиданно открывается направление,
Которое давно ждало твоего шага.

Дорога Хорса не пряма и не крива —
Она верна, как дыхание:
Расширяясь — ведёт в мир,
Сжимаясь — возвращает к истоку.

На ней не бывает случайных встреч:
Каждый путник — отражение,
Каждый разговор — зеркало,
Каждое молчание — поворот.

Идущее за солнцем не гонится за светом,
Но становится его спутником,
Пока шаги и лучи
Не начинают совпадать в темпе.

И тогда путь перестаёт быть дорогой
И становится состоянием,
Где земля, небо и человек
Идут одним ритмом.

Хорс не даёт отдыха,
Но и не требует подвига.
Он только спрашивает сердцем:
«Ты живёшь или стоишь в своих вчера?»

Кто поднимает взгляд —
Увидит тропу.
Кто делает шаг —
Услышит ветер перемен.
Кто идёт долго —
Обретёт внутреннее солнце,
Которое уже не успевает садиться.

И когда в человеке созреет тишина,
Он поймёт: дорога была не наружу, а внутрь.
И что истинный путь —
Это возвращение собой в самого себя,
Но выше, чище, яснее.

И тогда Хорс не исчезает,
А просто идёт дальше,
Зная: тот, кто однажды увидел
Дорогу света —
Уже не сможет жить
Без движения души.


---

2-. СЛЕПОТА ПОЛУДЕННОГО ПЛАМЕНИ

(Хорс — теневой лик)

Есть час, когда свет не ведёт, а ослепляет,
Когда зенит не раскрывает путь, а стирает его,
И всё вокруг растворяется в белизне жара.

Это — испытание Хорса:
Выдержать свет,
Не потеряв направления.

Многие путники,
Вдохновлённые утренним сиянием,
К полудню теряли шаг,
Становились пленниками блеска.

Потому что слишком яркий свет
Не показывает дорогу —
Он стирает контуры мира,
И человек остаётся один
На ослеплённой равнине собственного эго.

Там легко спутать внутренний зов
С жаждой быть выше других.
Легко принять отражение гордыни
За сияние предназначения.

Но полуденный свет —
Не кара, а проверка:
Способен ли ты идти
Без знаков и указателей?

Когда сгорают внешние опоры,
И тень не спасает,
Остаётся только голос внутри —
Тихий, но верный.

Кто пойдёт слепым,
Доверившись шагу, а не виду —
Увидит дорогу вновь к вечеру,
Когда свет станет мягким,
И мир вернёт очертания.

Тот же, кто решит
Что полуденный зенит — его трон,
Окажется один
В пустыне собственного сияния,
Где нет ни пути, ни цели.

Потому что свет,
Непройденный сердцем,
Становится миражом.

Истинный же путник знает:
Даже солнце имеет меру,
И мудрость — идти,
Когда ничто не видно,
Но всё зовёт.


---

3+. МОЛОДОЕ СЕРДЦЕ ОГНЯ

(Ярило — светлый лик)

Весна ещё стояла на пороге,
Но в воздухе уже жило обещание пламени,
Которое знали корни,
Чувствовали реки,
И сердце угадывало раньше взгляда.

Он приходил не с югом —
Он приходил с пульсом земли,
Когда под снегом начинало биться
Тёплое сердце ростка.

Ярило не дарил тепло —
Он будил его внутри,
Срывая сон с души,
Как ранний ветер срывает покрывало с вод.

Где проходил Он —
Там поднимались травы,
Светлели лица,
Смелее становились слова.

В груди людей рождался жар,
Не к разрушению — к свершению,
Не к гордыне — к живому движению,
Где радость и сила шли рука об руку.

Он — огонь,
Но не пламя, что пожирает,
А пламя, что ведёт в рост,
Как свеча ведёт к молитве.

Его свет — не сияние,
А вкус жизни,
Сочная свежесть первых ягод,
Горячий смех у реки,
Вздох, полный будущего.

Он учил любить так,
Как цветок любит утро:
Цельно, открыто,
Без страха быть сорванным.

Сердце, коснувшееся Ярилова света,
Не могло больше жить полусном;
Оно требовало простора,
Песни, шага,
И того сладостного риска — быть живым.

Влюблённость, взмах, порыв,
Танец крови в висках,
Смех, что сам себя рождает —
Все это Его тропа.

Но в этом огне — невинность,
В этом жаре — чистота,
В этом порыве — благословение.

Он приходил, чтобы сказать миру:
«Жизнь — не ожидание.
Жизнь — пламя, которое просит выйти из сердца».

И тот, кто откликался,
Вдруг видел: вокруг всё дышит,
Звучит,
Поёт,
И нет чужого — всё родное.

И даже если весна будет коротка,
Даже если лето придёт слишком быстро —
Этого света хватит на годы,
Чтобы помнить:
Быть живым — это тоже дар.

И когда вечер ляжет на поля,
И кони солнца уйдут за холм,
Тёплая тень Ярилова огня
Останется в людях —
Как тихий огонёк в избе,
Который не гаснет,
Пока сердце хочет света.


---

3-. ОБУГЛЕННОЕ ЖЕЛАНИЕ

(Ярило — теневой лик)

Но всякий огонь,
Даже самый чистый,
Имеет край, где свет становится жаром,
А радость — неукротимой жаждой.

Там, где Ярило касается сердца,
Не готового к огню,
Желание вспыхивает слишком быстро,
И сгорает прежде, чем успеет стать любовью.

Многие путали Его зов
С жаждой обладать,
Путая тепло жизни
С пламенем страсти,
Которое требует всё и сразу.

Так рождались чувства,
Громкие, как гроза,
Но короткие, как летняя искра,
Оставляя после себя
Зола; осиротевшего сердца.

Кто принимал огонь,
Не умея беречь,
Просыпался в одиночестве —
С обугленным желанием,
Которое некому согреть.

Иногда Ярило отступал,
Чтобы человек не сгорел,
Давал тень и дождь,
Чтоб остыли рвущиеся руки,
И взгляд очистился.

Потому что жить в огне —
Не значит гореть без меры.
Светлое пламя просит мудрости,
Чтобы не спалить своё же сердце.

Жажда без слушания души
Ведёт не к жизни — к пеплу:
К страсти, что забыла о нежности,
К порыву, забывшему о сердце.

Но тот, кто выстоял,
Пройдя сквозь жар,
Не потеряв себя —
Становился теплом для других,
А не костром для доказательства.

И Ярило, видя это,
Возвращался мягко,
Не вспышкой — тлением,
Чтоб разжечь не пламя,
А свет.


---

4+. ЧЕТЫРЁХЛИКОЕ ЗРЕНИЕ МИРА

(Свентовит — светлый лик)

Когда мир казался плоским и одним,
Когда люди видели только ту сторону,
На которую падал их собственный взгляд,
Он открывал им пространство шире дыхания.

Не туманом, не чудом,
А ясностью, что приходит как тишина,
Где всё лишнее опускается,
И остаётся — видение.

В один и тот же миг
Он мог узреть рассвет и закат,
Детство и старость,
Зачатие и итог.

Не для того, чтобы знать больше других,
Но чтобы помнить:
Мир многолик,
И в каждом мгновении скрыто несколько дорог.

Он видел одновременно вперёд и назад,
Вглубь и наружу,
И понимал — нет единственного пути,
Но есть тот, который созвучен душе.

К нему приходили с вопросами,
Но уходили не с ответами —
С новым зрением.

Он не решал судьбы —
Он раскрывал горизонты,
Чтобы человек сам увидел выбор,
Который был рядом,
Но закрыт узостью взгляда.

Он говорил:
«Смотри не только глазами —
Смотри сердцем, памятью рода,
Смотри тем, кем ты можешь стать».

И вдруг человек понимал:
То, что казалось тупиком, — перекрёсток,
То, что считал потерей, — разворот,
То, что звал дорогой, — лишь привычная тропа.

Четыре стороны его видения
Не спорили —
Они сходились в центре,
Где жило знание меры.

Он знал: сила зрения — не в широте,
А в способности удержать все грани в равновесии,
Не перечёркивая ни одну.

И когда он поднимал рог благословения,
Он не сулил победы любому,
Кто просил лишь славы;
Он благословлял лишь тех,
Кто видел мир шире собственного шага.

Тому открывались врата удачи —
Не случайной, а зрелой,
Где победа не ломала,
А укрепляла человечность.

И было в его взгляде
Столько света и глубины,
Что человеку становилось стыдно
Быть узким и жёстким,
И он раскрывал своё сердце,
Как окна раскрывают на свежий воздух.

Свентовит уходил тихо,
Не оставляя культа.
Потому что всякий культ —
Узость снова.

Он хотел лишь одного:
Чтобы человек стал светлым горизонтом самому себе,
И мог увидеть мир
Не одним лицом —
А всеми сразу.


---

4-. КОГДА ЛИКИ СПОРЯТ ВНУТРИ

(Свентовит — теневой лик)

Многоликость — дар,
Но и испытание.
Ибо видеть мир разом со всех сторон —
Значит слышать множество голосов в себе.

И не всегда они звучат в согласии.

Иногда один лик зовёт к свету,
Другой — к состраданию,
Третий — к правде,
А четвёртый — к сохранению тишины.

И сердце разрывается,
Не понимая, какой голос — истинный.

Там, где один путь,
Для многоликого — четыре.
И каждый прав — по-своему.

Многие, получив дар видеть шире,
Спотыкались:
Пытались выбрать всё сразу,
И теряли направление.

Потому что видеть много —
Не значит идти многими дорогами,
А значит — выбрать одну
С ясностью всех остальных.

Тень Свентовита — распад на части:
Когда человек смотрит слишком широко,
Но не держит центр.

Тогда взгляд рвётся на ветви,
Мысли — на сомнения,
Сердце — на колебания.

И кажется, будто истина рассыпана,
И невозможно собрать её снова.

Но тень не для разрушения —
А для урока меры:
Нельзя нести четыре пути,
Если не укоренён в одном.

Дар видения становится тяжестью,
Если не соединён с тишиной внутри.

И только тот, кто учится слушать глубже,
Поймёт:
Лики спорят лишь до тех пор,
Пока ты пытаешься выбрать один.

Когда же принимаешь —
Что все четыре живут в тебе
Не как враги, а как стороны цельности —
Спор превращается в хоровое согласие,
А многоликость — в мудрость.


---

5+. РОЗОВОЕ ПЕРВОПЕНИЕ

(Зоря-Утренняя — светлый лик)


Ещё ночь держала мир в ладонях,
Ещё тьма не хотела отпускать сны,
Но в краю неба уже рождался оттенок,
Который не знали глаза,
Но сердце узнавало первым.

То не свет — предвкушение света,
Тонкая трепетная нить,
Где роса учится быть жемчугом,
А тишина — музыкой.

Зоря не приходит внезапно —
Она просыпается, как ребёнок,
Сначала дыханием, потом взглядом,
Лишь после — словом.

Её шаг лёгок,
Как прикосновение к закрытым векам,
Где сон ещё держит душу,
Но уже не властен.

Она не будит —
Она зовёт выйти из ночи
Не торопясь,
Чтобы не ранить сон тонкой души.

В её розовом сиянии
Мир становится чистым листом,
Где прошлое ещё не успело
Оставить следов на дне сердца.

И тот, кто встретил её в одиночестве,
Слышит не птиц —
Слышит собственное начало,
Которое утратил в суете дней.

Зоря дарит не свет —
А возможность начать заново,
С той мягкой силой,
Что рождается только из тишины.

Когда первый луч
Касается крыш, воды, лица,
Он не приносит знания —
Он возвращает ощущение чуда.

В мире, где всё привыкло быть быстрым,
Зоря напоминает:
Самое важное рождается тихо.

И если стоять к ней лицом,
Без мыслей, без спешки,
Можно услышать,
Как внутри нас распускается день.

Тогда даже малый шаг
Становится посвящением,
А простое «я есть»
— молитвой.

И когда солнце, наконец, взойдёт,
Мы понимаем:
Утро случилось не там, на горизонте,
А здесь, в груди,
Где стало светлее.


---

5-. РАССВЕТ, КОТОРОГО БОЯЛИСЬ

(Зоря-Утренняя — теневой лик)


Но не всякое утро встречают с радостью.

Есть рассветы,
Которые разрывают тьму слишком резко,
Оголяя то,
Что ночь бережно укрывала.

В тьме мы легче прощаем себя,
Легче молчим о несбывшемся,
О недосказанном,
О том, от чего отвели взгляд.

Утро — честнее ночи.
Оно требует открыть глаза
И увидеть мир таким, каким он стал,
А не каким мы хотели его помнить.

Многие боятся зари
Не потому, что она свет,
А потому, что она правда.

Она смывает грёзы,
Снимает покровы самообмана,
И то, что казалось нежным во тьме,
На утреннем ветру может обернуться пустотой.

Рассвет — испытание:
Вынести ясность,
Не спрятавшись обратно в сумрак.

Иногда сердце просит:
«Пусть бы ночь задержалась немного,
Я не готов видеть то,
Что откроет свет».

Но заря не знает отсрочек.
Её долг — показать миру
Там, где спит жизнь,
И там, где спит ложь.

И хотя утренний свет
Иногда ранит взгляд,
Он несёт очищение:

Только увидев,
Можно начать менять;
Только выйдя из ночи,
Можно идти вперёд.

И тот, кто однажды
Позволит заре взойти полностью,
Пережив её правду,
Увидит — страх растворится,
А на его месте
Встанет тишина,
Которая уже не боится дня.


---

6+. ЛАСКОВЫЙ УВОД В ТИШИНУ

(Зоря-Вечерняя — светлый лик)

День ещё держался за ветви света,
Но тени уже удлинялись,
Словно кто-то нежно
Уговаривал мир отдохнуть.

Вечерняя Зоря не приходит,
Как победа над солнцем —
Она приходит,
Как мудрое согласие с мерой.

Её шаг — не угасание,
А возвращение дыхания внутрь,
Когда мир перестаёт сиять наружу,
Чтобы засветиться в себе.

Она касается крыш,
Как тёплая ладонь матери,
Складывая шум дня
В аккуратный узел тишины.

Этим светом не любуются —
Им дышат,
Как последними словами,
Которые не хотят ломать мгновение.

В её розово-золотом небе
Есть мягкое «спасибо» прожитому
И тихое «прости» недосказанному.

Она не требует ответа.
Она только спрашивает сердцем:
«Хватило ли тебе света на сегодня,
Чтобы нести его дальше — в ночь?»

Когда она ложится на воду,
Реки становятся зеркалами,
Где каждый может увидеть
Не лицо — душу.

Она учит завершению без утраты,
Прощанию без боли,
Отпусканию без горечи.

Вечер — не конец,
А хрупкий мост,
Где день и ночь
Смотрят друг другу в глаза
И улыбаются,
Зная — без одной
Другая не полна.

Тот, кто умеет встречать вечер,
Не стареет — взрослеет,
Потому что понимает:
Мудрость — это умение
Любить не только восходы,
Но и уходы света.

И когда край солнца
Тихо касается земли,
Мир словно шепчет себе:
«Спасибо за день.
Теперь — будь тишиной».

И в этой нежной паузе
Между ещё и уже нет
Душа находит
Дом.


---

6-. ОКОНЧАНИЕ, ЧТО НЕ ПРОЩАЕТ

(Зоря-Вечерняя — теневой лик)

Но не каждый вечер — благословение.

Есть закаты,
Которые падают, как занавес,
Отсекая всё,
Что не было сказано вовремя.

Там, где сердце откладывало слово,
Где руки тянулись, но не решились,
Где любовь стояла у порога,
Но не вошла —
Вечер становится судом.

В тишине, что спускается слишком быстро,
Возникает пустота,
Где никто уже не услышит
Ни признания, ни прощения.

Потому что есть закаты,
Которые не дают второго шанса.

Многие боялись не ночи,
А именно этого мгновения,
Когда свет уходит так резко,
Что сердце не успевает закрыть рану,
И она ночует открытой.

Вечерняя тень обнажает то,
Что днём мы скрывали суетой:
Кого недолюбили,
О чём умолчали,
Что потеряли не действиями —
а медленным бездействием.

Этот свет не ласкает —
Он показывает цену промедления.

И порой он жжёт сильнее полуденного,
Потому что это свет последнего взгляда,
После которого уже нельзя сказать: «Потом».

Но даже такая заря
Несёт дар —
Горький, но очищающий:
Она учит любить вовремя.

Пока ещё есть у горизонта
Хоть капля света.


---

7+. ИСКРА, ВСПАРЫВАЮЩАЯ НЕБО

(Заря-Зарница — светлый лик)

Она не приходит постепенно,
Не расстилает свет плавно, как утро,
И не укрывает мир мягкостью вечера —
Она рвёт тьму мгновенно,
Как вдох, который невозможно задержать.

Её появление — не рассвет и не полдень,
Это зов глубинного неба,
Когда само пространство вспоминает,
Что способно гореть.

Зарница — это не свет для глаз,
Это свет для пробуждения духа.
Она не просит разрешения —
Она случается,
Как судьба,
На которую сердцу нельзя не ответить.

В миг её вспышки
Человек видит не мир — себя,
Не маску — суть,
Не дорогу — направление,
Которое боялся назвать.

Она не объясняет,
Она показывает сразу,
Словно на мгновение
Снимает все завесы,
И мир стоит перед тобой обнажённый,
Как истина, которой больше не отвернуться.

И тот, кто был готов к этому свету,
Вдруг понимает:
Не было тьмы —
Была закрытость сердца.

И если в утре мы рождаемся,
То в зарнице — узнаём себя.

Её свет — как зов к переменам,
Которые нельзя отложить до завтра,
Потому что завтра станет вчера,
Если не будет сделан шаг сегодня.

Она поднимает ветер в крови,
И человек чувствует:
Сейчас — тот момент,
Где можно изменить свою судьбу,
Если не испугаться треска молнии в душе.

И в этой вспышке
Есть красота риска:
Сделать шаг туда,
Где ещё нет тропы,
Но уже есть зов.

Она не для тех,
Кто ищет покоя;
Она для тех,
Кто готов вспомнить свою силу.

Когда её свет гаснет,
Не остаётся следа на небе,
Но остаётся след в сердце —
Как знак, что ты видел правду,
И уже не сможешь жить,
Как прежде.

И многие, увидев зарницу хоть раз,
Ждут её всю жизнь —
Не для чуда,
А для решимости быть живым
В полноте.


---

7-. МОЛНИЯ, СЖИГАЮЩАЯ МОСТЫ

(Заря-Зарница — теневой лик)

Но вспышка света
Не всегда зовёт к рождению —
Иногда она приходит
Как огненный разрыв.

Есть зарницы,
После которых пути обратно нет:
Мосты, по которым могли вернуться,
Сгорают в одно дыхание неба.

Это та же искра,
Но увиденная не сердцем — страхом;
Не как знак пути,
А как удар по привычному миру.

Иногда она показывает не дорогу —
А ложь, на которой мы стояли.
И тогда свет не вдохновляет —
Он разрушает опоры,
Чтобы человек увидел:
Они были гнилыми.

После такой вспышки
Невозможно снова притвориться,
Что «всё хорошо».

Многие проклинали зарю-молнию,
Потому что она рушила иллюзию,
Которую они называли жизнью.

Но разрушение — не месть,
А необходимое очищение:
Нельзя построить новый путь
На гниющем основании.

Иногда она забирает людей,
Которых мы не отпустили бы сами,
Рвёт связи,
Которые мы боялись разорвать,
Уводит туда,
Куда бы мы не решились шагнуть —
Пока всё было целым.

И сердце кричит:
«За что?»
Но со временем понимает:
Не «за что»,
А «для чего».

Да, эта искра больнее рассвета,
Потому что не несёт утешения,
А несёт правду о необходимости перемены.

И тот, кто переживёт её
Не ожесточившись,
Станет чище,
И научится строить мосты
Из света,
А не из страха быть одному.


---

8+. КУЗНЯ СВЕТА, ГДЕ ДУША СТАНОВИТСЯ ЗОЛОТОМ

(Сварожье Небо — светлый лик)

Есть высоты,
Куда не поднимаются ради красоты,
И не зовут туда сердца ради покоя.

Сварожье Небо — не обитель,
А вершина испытания света,
Где дух становится тем,
Чем он осмелится быть.

Туда не идут — туда восходят,
Шагом без шага,
Словом без речи,
Светом без формы.

Говорят, что вход туда —
Через огонь без пламени,
Через тишину без пустоты,
Через боль,
Которая не разрушает,
А очищает от всего лишнего.

Там куют не мечи —
Там куют сердца.
Не для битв,
А чтобы выдержать собственный свет.

Ибо слабый свет гаснет,
А сильный — сжигает,
Лишь мудрый — светит.

В Сварожьем Небе нет крика,
Потому что никто не держит своё «я» за горло.
Там «я» становится «есть»,
И этому достаточно.

Каждая искра там — мысль,
Каждый звон — судьба,
Каждая вспышка — рождение выбора.

Там снимают не маски —
Там снимают кожу эго,
Чтобы обнажилось зерно духа,
Которое либо взойдёт,
Либо обратится в прах желания быть кем-то,
Вместо того, чтобы быть собой.

Многих пугает этот огонь,
Но тот, кто стоит в нём с открытым сердцем,
Чувствует — это не наказание,
А благословение стать цельным.

И когда Сварог поднимает молот,
Он бьёт не по человеку —
Он бьёт по ржавчине в нём,
Разбивая то,
Что уже давно мешало светить.

И в этот миг
Душа вдруг понимает:
Свет — не нежность,
Свет — сила быть чистым.

Сварожье Небо дарует не крылья,
А опору света внутри,
Которая не падает,
Даже если мир рушится вокруг.

И когда дух выходит оттуда,
Он не сияет громче других
— он сияет тише,
Но так,
Что тьма не может приблизиться.

Ибо истинное золото
Не блестит —
Оно греет.


---

8-. ОГОНЬ, В КОТОРОМ РАССЫПАЮТСЯ ТЕНИ

(Сварожье Небо — теневой лик)

Но тот же огонь,
Что очищает,
Может и разрушить.

В Сварожье Небо стремятся многие,
Но немногие понимают цену.

Кто идёт туда ради славы —
Расплавляется в собственной гордыне.
Кто ищет там власть —
Сгорает в жажде превосходства.
Кто хочет знания без сердца —
Рассыпается в пепел ума.

Потому что огонь там
Не различает мотива —
Он просто показывает истину.

Если сердце не выдерживает
Собственной правды,
Оно трескается,
Как глина без воды.

И человек,
Не готовый к себе,
Возвращается оттуда пустым,
Как оболочка без дыхания.

Сварог никого не карает —
Он лишь снимает всё лишнее.
Но если в человеке
Лишнее — всё,
Что он считает собою,
Тогда рушится всё.

Так появляются те,
Кто видел высший свет
И больше не смог жить на земле,
Потому что не нашёл в себе опоры.

Огонь Сварога — не враг,
Но он безжалостен к ложному.

И тот, кто не прошёл его,
Учит других молчанием:
Не стремись к вершине света,
Пока не научился держать
Хотя бы искру.


---

Эпилог+. КОГДА СВЕТ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ


Когда все пути пройдены,
И свет, рождаясь в каждом лике,
Прошёл сквозь утро, жар, рассвет и вечер,
Когда дух узнал себя в огне
И сохранил сердце мягким —
Наступает тишина,
Которая не пуста.

Это не конец,
И не итог,
А возвращение света
В свою глубину.

Словно мир выдохнул,
И на выдохе вспомнил:
«Я был светом до пути —
И стал светом после».

Нет победы здесь —
И нет поражения.
Нет короны —
И нет земли под коленями.

Есть только ясность:
Всё, что пройдено, было необходимо,
Чтобы свет не оставался внешним,
А стал дыханием внутри.

Теперь сердце знает:
Свет — не то, что видят,
А то, чем живут.

И всё, что казалось разрозненным,
Сходится в единую линию,
Где небо и человек
Больше не различны.

Можно идти дальше,
Но нет необходимости торопиться.
Свет не исчезнет,
Если ты задержишься
В объятии своего бытия.

И если закрыть глаза,
В этой тишине станет слышно:
Как дышит Вселенная,
И как твоё дыхание
Совпадает с её.

Это и есть дом.
Не место.
Не время.
А состояние,
Где нет расстояния между «я» и «есть».

И свет, пройдя все пути,
Возвращается
Не к началу,
А к полноте.

И тот, кто дошёл до этого рубежа,
Не выше других —
Он просто стал собой
Без теней.

И в этой прозрачности
Можно наконец
Улыбнуться миру
Как равному.

Потому что свет,
Который нашёл дом в сердце,
Больше не нуждается в небе,
Чтобы быть.


---

Эпилог-. КОГДА ВСЁ РАССЫПАЕТСЯ В ТИШИНУ


Но есть и другой исход пути —
Тот, о котором говорят редко,
Потому что он не украшает легенд.

Когда свет, пройдя через лики,
Не был принят,
Не укоренился,
Не стал дыханием,
А остался искрой,
Которую берегли страхом —
Он уходит.

Не гневаясь.
Не мстя.
Не оставляя ожога.

Он просто растворяется,
Как утренний туман,
Когда сердце выбирает
Закрыться снова.

И тогда наступает тишина,
Где нет ни света,
Ни тьмы —
Только серое между,
Где душа не страдает
И не живёт.

Это не падение —
Это незавершённость.

Здесь не рушатся миры,
Не гаснут звёзды,
Не звучат трагедии —
Здесь нет событий вовсе.

Потому что самый тяжёлый итог пути —
Не боль,
А пустота,
В которой ничего не стало истинным.

Нет горечи здесь —
Но и нет вкуса.
Нет утраты —
Но и нет дара.
Нет поражения —
Но и нет рождения.

Свет уходит,
Когда его держат слишком крепко,
Боясь, что он изменит.

И тогда душа остаётся
На грани рассвета,
В вечном почти,
Где шаг не сделан,
И путь не начат,
Хотя был прожит.

Тишина этого исхода —
Не покой,
А остановка дыхания смысла.

И лишь одно остаётся в сердце:
Тонкая память о том,
Что могло быть светом.

Но даже эта тень света
Не проклятье —
Она зов.

Потому что там,
Где всё рассыпалось в ничто,
Всегда можно начать вновь.

Если в следующий раз
Сердце не испугается
Быть живым.


---