Приключения поэта на участке ДСП

Я шёл, пиная камни мостовой,
Тоска, как ржа, мне разъедала душу.
В прокуренном кабаке, пустом и злом,
Я думал: «Чёрт, да никому я не нужен».

Стихи – труха, любовь – дешёвый фарс,
И в горле ком от выпитого джина.
Казалось, мир вокруг меня угас,
И жизнь – пустая, пыльная витрина.

И вдруг, прорвав завесу серых дней,
Закат ударил в окна, как набат.
За пыльным штакетником, в игре теней,
Дышал и жил «Мебельный комбинат».

Гудел станок, визжала где-то дрель,
И свет в цеху был тёплым и живым.
Там пахло клеем, стружкой и смолой —
Простой и честный запах ремесла.

Я подошёл, как будто шёл на зов,
К проходной, где курил седой мужик.
Он был из тех, кто чует без лишних слов
Души надлом, отчаянья язык.

«Эй, батя, — крикнул я, — возьмёшь на работу?
Душа поэта к делу проросла!
Я рифмовал в бездомную субботу,
А надо, чтоб рука была тепла».

Мужик отвлёкся от своей еды,
От хлеба с салом, от простого быта.
Взглянул, как будто видел наперёд
Всё то, что мной прожито, забыто.

И усмехнувшись в сизые усы,
Сказал без злобы, просто и сурово:
«Кончай слоняться. Если хочешь ты еды —
Иди, работа ждёт. Завод уж ждёт – иди работай!!!

Тут не Парнас, тут нужен крепкий торс,
Да пара рук, что к топору привыкли.
Но, если в сердце есть сосновый ворс —
Ты приживёшься. Мы от таких отвыкли».

Он кинул мне засаленный бушлат,
И я шагнул за пыльные ворота.
Закат горел. И «Мебельный комбинат»
Мне дал приют. И дал мне вкус работы.

Явился я в обитель строгих правил,
Где инженер по безопасности давно уж правил.
Надеялся услышать нудный спич,
Про каску, ГОСТы и какой-то бич.

Но он, откинувшись на спинке стула,
Сказал, чтоб жизнь моя не потонула:
«Сынок, работа наша — просто ад,
Тут каждый искрам и огню не рад.

Взлететь на воздух может всё к чертям собачим,
Так что прислушайся к моим речам:
Коль свист и грохот, или дым столбом почуешь —
Забудь про доблесть и про отчий дом.

Не ссы! Пусть полыхает синим пламенем,
Всё застраховано — таким уж знаменем
Живём мы здесь. Беги, не чуя ног!
Спасай себя, и да поможет бог тебе сынок».

В цеху, где пахнет маслом и металлом,
Где гул станков стоит, как вечный гром,
Мне мастер с опытом и голосом усталым
Сказал, махнув замасленным платком:

«Ты тут, сынок, ходи, но будь внимателен,
Не лезь, куда не просят, на рожон.
Есть у машин свой нрав, весьма карателен,
И он не всяким новичком прощён.

А главное, запомни, как молитву,
Чтоб не пришлось потом судьбу кляня,
Держись подальше, выходя на битву
С железом, от валов и кардана.

А то сказал, чтоб не совался в карданы...
Одного паренька в прошлом годе
Схватило его за ссаные штаны,
И закрутило в страшном хороводе.

Его на вал, как нитку, намотало,
И он кричал, но крик тот гул сожрал.
Потом его, как шашлык, срезали,
Когда лихой механик прибежал.

Он выжил, да... Но в этом мало толку.
Теперь калека, смотрит в потолок.
А жизнь его разбилась на осколки
Об этот вот проклятый вороток.

Так что смотри, не будь и ты бараном.
Машина — зверь, ей палец в рот не класть.
И помни: никогда не лезь к карданам,
Коль хочешь жить и на ногах стоять».

Не смей курить. Оставь свою привычку.
Сказал бы я, да кто из нас святой?
У каждого в кармане есть отмычка
К двери, что пахнет горькой суетой.

У всех свои грехи, свои занозы,
Свои скелеты в запертом шкафу.
Но если вдруг серьёзные угрозы
Загонят жизнь в кромешную строфу,

И если край, и некуда деваться,
И воздух стал как будто из свинца —
Звони «337», чтоб не сдаваться.
Но лучше сматывайся с этого крыльца.

Стальные стены, сумрачный покой,
Хранит завод свой порох под землёй.
В цехах станки гудят, не зная сна,
А в бункере таится тишина.

Но злой судьбы коварная рука
Заронит пламя в виде огонька.
И если искра проникнет в бункер тот,
Где дремлет мощь, что взрыва только ждёт,

Тогда земля от гула задрожит,
И дымный столб до неба добежит.
И там, где жизнь кипела и текла,
Останется лишь выжженная мгла.

Искать бесполезно — сгинули в огне.
Цеха не найти будет. Ни тебе и ни мне.
Под гул цехов, где сталь и жар,
Идёт конвейер, как река.

Формашина, приняв удар,
Стружку ровняет на века.
Ещё она, в своём стремленье,
На стальной ленте прокатить
Готова щепок накопленье,
Чтоб в монолит соединить.
И прямиком, без лишних слов,
Под пресс уводит свой ковёр,

Где мир из пыли и основ
Рождает плитный приговор.
Там, под давлением титанов,
Родится ДСП плита...

И если ты устал от планов,
И манит эта пустота,
То можешь влиться в этот слой,
Забыв про боль и суету,
И стать навек плитой одной,
Запрессовав свою мечту.
Из той плиты, из тебя, из печали,
Чтоб зря на земле вы не пропадали,

Возьмут молоток, долото и пилу,
И выгонят прочь вековую золу.
И сделают дверь, чтоб впускала рассветы,
Сундук, чтоб хранил он былые секреты,

Иль полку, где книгам не будет числа...
Чтоб польза от вас непременно была
И я вдруг испугался, хотел дать деру,
Но мастер мой путь перекрыл, к забору.

Сказал: «Договор уже кровью скреплён,
А ты, сынок, вижу, слегка обмочён».
И рыкнул он басом, чтоб я не оглох:
«Ты, главное, парень, сейчас мне не ссы!
А то ненароком, без лишних затей,
Схвалопочешь знятных таких пиз*юлей».

Стою у станка. Шум и грохот.
В опилках и куртка, и бровь.
В душе затаился мой ропот,
Но я начинаю всё вновь.
Плита ДСП выползает,
Горячая, пахнет смолой.

Машина меня не узнает,
Ей нужен лишь план трудовой.
Немного боюсь, но зарплата
Хорошая, греет карман.

Заплатят за риск и за смену
В ушах, за туманный дурман.
А я лишь крещусь на иконку,
Что вклеена в старый верстак:

«Прошу, сохрани мне силёнку,
И пусть всё сегодня не так,
Как в страшных рассказах бывало…»
Чтоб смена прошла без потерь.
Чтоб завтра я снова, устало,
Открыл эту пыльную дверь.