Баллада о мальчике и море, и о тех, кто ждёт...

В дому, где скрипят половицы, 
Мальчишка читал до зари: 
О том, как волна веселится, 
О шхуне, бегущей вдали.

Он грезил: «Я стану пиратом, 
С клинком и с компасом в руке, 
Я стану легендой, солдатом, 
Свободным — на белом песке.

Я встречу в портах женщин нежных, 
С глазами, как шторм и прибой, 
И в кладах — не золото прежних, 
А тайны, что дышат судьбой.

Я буду благим, хоть с повязкой, 
С разбитым, но добрым челом, 
И каждый мой шаг станет сказкой, 
И песней, что станет крылом.»

Но годы идут. Он стал взрослым, 
Штормами просоленный путь. 
Он знал, что в легендах — всё просто, 
А в жизни — и боль, и чуть-чуть

Той детской мечты, что осталась 
В глазах, что глядят на закат. 
Он понял: мечта – это шалость, 
А сердце, что любит — вот клад.

Он видел, как женщины плачут, 
Что золото — пыль на ветру, 
Что честь — не в победах, а значит
В мгновеньях, когда ты в миру.

Оставил не страх, а надежду, 
Не крик, а спокойный ответ… 
Он стал тем, кем был как и прежде,
Всегда — человеком без бед.

Под вечер закат тёплый, алый, 
Шептал он, смотря в тишину: 
«Я знаю, что встретивши скалы, 
Прибой превратится в волну.»

Порты памяти. Цикл катренов о страннике, которого помнят в портах на разных концах Земли.

Баллада рыбачки из Антверпена.

Он пришёл, как приходит буря — 
Не с грозой, а с мечтой в глазах. 
Он не знал, что в моей лазури 
Растворится в своих мечтах.

Он шутил, что как будто вечность 
В волосах поселила прах. 
Я дарила ему беспечность, 
Он — мне ласки в простых словах.

Он не клялся, не обещал мне 
Ни возврата, ни берегов. 
Но в ту ночь, под луной печальной, 
Я поверила — он готов.

Быть не тенью, не ветром, не эхом, 
А мужчиной, что выбрал меня. 
Но закат — это время не смеха 
И прощаний без света дня.

Он ушёл, как всегда, как прежде,
И ответом была тишина.
Я осталась одна, с надеждой, 
С отраженьем луны из окна.

Я не плачу. Я — женщина порта. 
Я встречаю,  и я провожаю. 
Но его — не забуду. Он — гордо 
Шёл, надежды не обещая…

И теперь, когда чайки кружат, 
Я гляжу на закат одна. 
Он был бурей. Он был мне нужен. 
А теперь — мне нужна волна.

Баллада танцовщицы из Гаваны.

Я танцевала, когда он вошёл, 
Соль на коже, огонь в глазах. 
Он не просил — он просто нашёл 
Меня в ритме, в лёгких шагах.

Он пил смех, словно ром на закате, 
И шептал, что я — шторм и покой. 
Но я знала: в его аромате 
Был просоленный ветер морской.

Он ушёл, будто танец — внезапно, 
Без прощаний, без слов, без следа. 
А я танцую — и в каждом такте 
Он живёт, как моя звезда.

Баллада вдовы из Марселя.

Он пришёл, не поздно, не рано,
С глазами, что знали потери. 
Он не клялся, не строил планов — 
Он просто стоял у двери...

Мы молчали — как свечи в храме, 
Словно два корабля без ветра. 
Он не тронул ни сердце, ни раны, 
Поклонился, сняв шляпу из фетра.

Он ушёл, не просил поцелуя, 
Но оставив мне взгляд, как свет. 
Я вдова — и я снова тоскую 
По тому, кто не дал мне обет.

Баллада ведьмы из Кальяри.

Он искал клад — я ждала много лет, 
И все травы, что шепчут в ночи. 
Он смеялся: «Ты — мой амулет, 
Ты — мой шторм, ты - мои ключи.»

Я сказала: «Ты не найдёшь 
То, что ищешь — оно в тебе.» 
Он ушёл, как уходит нож 
Из руки, что держала в судьбе.

Я варю теперь памяти зелье, 
В каждой капле — его тень и соль. 
Он пират, но в моём похмелье
Он — моя неземная боль.

Баллада актрисы из Неаполя.

Он сидел только в первом ряду, 
Был с глазами, как кукла без маски. 
Я играла — и в этом аду 
Он был светом моим, без ласки.

Он не говорил, но всегда смотрел 
Так, как смотрят на правду в огне. 
Я играла — и он летел, 
Наяву, будто в сладком сне

Когда гаснут на рампе огни, 
Он был зрителем, был судьбой.
Я шепчу ему нежно в тени,
Был пиратом — останься со мной.

Танцовщица из Гаваны.
«Он был как ритм, что не повторится…»

Она танцует и чувствует пыл,
Словно он всё ещё рядом. 
Он был не любовью — он был 
Порывом, что стал отрадой.

Вдова из Марселя.
«Он не тронул мою печаль — он её понял.»

В её сердце -  любовь, не страх. 
И в молчании их редких встреч 
Было больше, чем в тех словах 
Всех поэтов и сгоревших свеч.

Ведьма из Кальяри.
«Я дала ему зелье — он дал мне имя.»

Она знала, что он уйдёт. 
Но во взгляде – немой вопрос, 
От которого тает лёд,
На щеках – ручейки слёз.

Актриса из Неаполя.
«Он был моим зрителем. Я — его роль.»

Она играла главную роль, 
Но он смотрел, как будто знал 
Каждую прожитую ей боль, 
И каждый её судьбы финал.

Девушка с пристани в Рейкьявике.
«Он не говорил. Он слушал крики чаек.»

Принесла ему крепкий чай 
И молчанье, как будто снег. 
Он ушёл, прошептав – Прощай... 
А Земля продолжала бег.

Швея из Александрии.
«Я зашила ему рубашку — и шрамы на сердце.»

Она знала, что он не вернётся. 
Но в каждом стежке — его шаг. 
Он был не её — но он остаётся,
Пускай хотя бы вот так...

Монахиня из Лиссабона.
«Он не искал Бога. Но нашёл покой.»

Она молилась за него, 
Не зная имени, пути. 
Он грешен был — но у всего 
Был свет внутри. И он светил!

Девочка из порта в Кобе.
«Он дал мне карту. Я дала ему рисунок.»

Она была как свет в оконце, 
А он — усталым капитаном. 
В её рисунке - просто солнце,   
Что в жизни стало талисманом.

Старуха из Глазго.
«Он был юн, когда я была молода.»

Она помнит его громкий смех, 
Словно чайки кричат на ветру. 
Для неё он был лучшим из всех,
Но исчез, как туман по утру.

Эпилог: Письмо от него.
«Я не знал, что оставляю память. Я просто шёл вперёд.»

«Я не искал любви у каждой,
Но в каждой находил покой.
Я опалён был лютой жаждой,
Дарил всем ласки под луной.

В душе моей пробел заполнит
Призывный звук морской трубы.
Возможно, кто-то и не вспомнит
Пирата, баловня судьбы.

Я не на миг не сомневался,
Как жизнь достойную прожить.
И если в памяти остался –
То значит буду вечно жить!