Письмо из ниоткуда-рассказ

Письмо из Ниоткуда
Рассказ
Я часто смотрю на вечернее небо, распахнув окна, и мысленно обращаюсь к звездам, чувствуя себя с ними одним целым. В голове рождаются фантастические идеи, которые подчас странным образом совпадают с реальностью. Так и в чудеса можно поверить...

Еще в школе я пренебрегал уроками, думая о схемах, механизмах, технических новинках. Комната была завалена железками и аппаратурой. Но то, что действительно цепляло из школьной программы, осталось в памяти — могу сказать, что учился не напрасно.

Во взрослой жизни компьютер мирно сосуществовал с грудой инструментов, и я выстроил во дворе мастерскую. На втором этаже нашлось место и ему. Здесь можно спокойно думать, творить и мечтать, глядя в звездное небо из удобного кресла. И какие только мысли не приходят в звездную ночь...

Как-то мой молчаливый ассистент, возвращаясь из деревни, вдруг разговорился.
«Взгляните!» — сказал он и, как настоящий экскурсовод, провел для нас экскурсию по небу, рассказывая мифы о созвездиях. Оказывается, он в школе увлекался астрономией и до сих пор помнил карту звездного неба. То, что он рассказывал, было настоящим чудом.

Но настоящие чудеса, как выяснилось, всегда рядом.

Рядом с нашим домом стояли старые развалины. В детстве вечерами было жутко проходить мимо: сердце замирало, охватывал необъяснимый трепет. Мне страстно хотелось увидеть их изнутри.

Однажды вечером, уже взрослым, с фонариком я пробрался внутрь через осыпающийся завал. Испытывая смесь страха и любопытства, я проник в некую комнату и застыл от неожиданного сияния в глубине дома. Я забыл обо всем на свете... В том числе и о том, что меня ждут дома. Я появился там лишь на рассвете, перепугав всех родных. Твердил что-то о яркой вспышке — и больше ничего не мог вспомнить.

Заброшенный дом стоит на прежнем месте до сих пор. Все участки вокруг застроены, а он — ждет.

А я начал получать письма... Письма из прошлого. Но они были совсем свежими, будто отправлены вчера. Что за шутки? Первое письмо пришло с фотографией. Незнакомая девушка желала переписываться. Из текста следовало, что описываются события давно минувших лет. Я не понимал, как это возможно. Кто подбрасывает эти конверты в дверь?

Часто к полудню на крышу прилетала сорока, садилась неподалеку и долго тарахтела на своем языке. Она словно хотела что-то сказать, но побаивалась. Зимой она прятала свои сокровища в снегу на крыше гаража, чувствуя себя здесь полной хозяйкой, но стоило мне выглянуть — мгновенно улетала.

Заподозрив хитрую птицу в доставке писем, я решил поймать ее с поличным. Однажды я сделал вид, что ухожу, а сам, вернувшись через соседний двор, затаился в засаде. В щель двери просунули конверт. Я бросился за женщиной в старомодном платье и темном платке, но догнать не успел — она скрылась в тех самых развалинах. Я успел разглядеть ее лицо.

Мою тетку природа наделила способностью видеть то, что другим не дано. Свой дар она передала дочери Анне, не подозревая, что та обладает куда большими возможностями. Анна могла внезапно исчезать и появляться из ниоткуда. Я не уходил с того места, где она пропала. Оглядевшись, я заметил в полу небольшую дверцу, из-под которой еще несколько секунд мерцал сиреневый свет. Люк открыть не удалось.

«Ждать. Сколько угодно», — крутилось в голове. И тут меня осенило: «Рядом же старая церковь... Могут быть и потайные ходы? Будь что будет!»

Я взял инструменты и, не посвящая никого в планы, отправился в развалины. Но когда попытался приподнять дверцу, не увидел ничего, кроме заваленного погреба. Ничего не обнаружив, я вернулся домой. И к удивлению, в дверях нашел записку, адресованную мне:
«Не делай этого впредь... Ибо сорвется замысел очень важного...»

Я прислушался к просьбе. Стал спокойнее относиться к происходящему. Отвечая на письма, я боялся выглядеть одураченным. Но новые весточки приходили из прошлого — правдивые и искренние. Я стал отвечать с той же искренностью и вспомнил, как год назад нашел и перечитал фронтовое письмо деда, которое произвело на меня огромное впечатление.

И вот я снова держу в руках это письмо. Дед обращался к дочери, желал, чтобы она выучилась играть на гитаре. Такие у него были мысли перед боем. А я держу этот листок и думаю: возможно, в том же бою его и не стало. Полвека прошло, а письма с фронта все идут...

В письмах от Катерины была просьба ответить. Но я не знал, куда и как. Она писала о войне с фашистами, о многом... И много добрых слов — в мой адрес.

Ранним утром я вышел во двор и увидел в дверях новую записку:
«Ответ положи в назначенное место ровно в 9-00».

На следующее утро я побрел в развалины, положил письмо на люк, прижался к стене и стал ждать. В назначенный час конверт полыхнул ярким сиреневым светом и исчез. Возмущенный тем, что так ничего и не узнал, я нехотя побрел домой.

В дверях лежал новый конверт без обратного адреса. Я на ходу развернул его и прочел:

«Хочется хоть на мгновение забыть, что идет война и гибнут люди. Мне девятнадцать. А больше может и не быть. На днях враги сожгли соседнюю деревню. Снаряды рвутся рядом, надо уходить. К нам пришла знахарка лечить раненых. Медикаментов нет, и она... руками вытягивала пули, заживляла раны каким-то странным образом. Магическими взмахами рук и непонятными словами. Меня она просила помогать. Потом рассказала, что есть некий ход... в другое место, где нет войны. И разрешила написать тебе. Сказала: положи в конверт свою фотографию, познакомишься с человеком из времени, где нет войны. Взять никого с собой не решилась, говорила об опасности. Я не все поняла, но поверила. Пусть это будет нашей надеждой выжить. Опиши, что тебя окружает. Что это за город, откуда приходит наша целительница?»

Письмо повергло меня в шок. Я долго сидел в оцепенении, пока в дверь не постучали.

Вошла Аня — та самая, что умела перемещаться. Как у нее получалось, она и сама толком не знала. А может, не хотела рассказывать.
«Фашисты разгромили ту деревню, откуда письма. Спастись удалось немногим. Я могу помочь только одному человеку. Хочу спасти Катю, с которой ты переписывался. Как ты на это смотришь?»
«Конечно, спасать! У нее будет другая судьба. Что нужно делать?»
«Есть одно "но", — сказала связная. — Мне нужно заменить ее другим человеком».
«Каким? Собой?»
«Да», — тихо произнесла она. — Времени мало. Через полчаса в лесу.

Ну и дела! Сижу, переживаю — и за прадеда, и за себя. А через полчаса уже бежать ему на подмогу. Надо было больше книжек про войну читать, да стариков слушать... Может, и повоевать получилось бы лучше.

Второпях сорвался с места, схватил конверт с письмом деда. Было не до подготовки — в чем был, в том и поспешил: легкие джинсы, рубаха, да пачка сигарет со спичками.
«Далеко собрался?» — спросила жена.
«Так, недалеко...» — выпалил я. — «Сейчас к нам девочка придет, прими ее как дочь».
Жена пожала плечами, махнула рукой и пошла в дом. Я попросил Аню все ей объяснить.

Мы спешили к месту. Я не переставал думать, с какого конца автомат держать...
Аня уловила мои мысли: «Катя тебе целый арсенал приготовила. Только плакала, говорила, не хочет, чтобы тебя убили. Я успокоила ее».

Я стоял у заветной дверцы и шептал заклинание. Вдруг словно зарево полыхнуло, даже горло сдавило. Передо мной возникла Катя из прошлого. Она успела только поцеловать меня и сказать: «Прости!»

Осторожно отодвинув ее, я ступил на люк и ощутил жжение во всем теле. Казалось, я горю. Комок подступил к горлу, внутренности выворачивало. Через несколько секунд я очнулся на холодной земле. Кругом — мертвая тишина.

«Что я за дурень... Сотовый-то не взял!» — промелькнула первая мысль.

Послышалось рычание собак и немецкая речь. «Я попался? Так и не успев повоевать?»

Но тут раздался знакомый деревенский говор и автоматные очереди. Четверо фашистов были скошены наповал. Двое уцелевших тоже упали. Собака замолкла.
«Вот это встреча, Катюха...» — с уважением подумал я.

Трое парней бросились ко мне, быстро подхватили и повели в чащу леса. Окно, через которое я прибыл, находилось на окраине леса, у самой деревни. Место походило на старый сруб колодца, густо заросший молодыми деревцами. Фашисты здесь никого не ждали.

Братья, уцелевшие из целой деревни, о чем-то совещались. Более двух часов мы пробирались по лесу. Я достал сигареты, угостил товарищей.
«Американские?» — спросил один.
«Мальборо», — кивнул я.

По пути меня все больше охватывала надежда встретить своего деда.

«Стой, кто идет?»
«Свои!» — отозвался Степан.
«Для кого свои, для кого нет!» — ответил часовой. — «Документы!»
Пришлось объяснять, что мы с деревни Покровки, которую спалили фашисты.
«А это кто?» — указали на меня. Произошла заминка.
«Это в отряде разберемся».

У землянки у костра сидели люди — и в форме, и в гражданском.
«Кто такие?» — спросил командир.
«Трое — из соседней деревни. А этот... Шут его знает. На фрица смахивает. Холеный очень».
«Я-то фриц?!» — возмутился я, но командир перебил:
«Ну, расскажи, кто такой и откуда взялся?»

Я решил удивить их правдой.
«Это у вас там, в Америке, все есть...» — усмехнулся кто-то. — «Расскажи о том, чего мы не знаем!»

Тогда я рассердился. Вынул письмо деда Алексея и, еле сдерживаясь, протянул командиру. Объяснил, что оно пролежало у меня в столе тридцать лет. Партизаны покатились со смеху.

«Ну и развеселил ты нас», — сказал командир и начал читать. Все было правильно: подпись, дата. Письмо было с передовой. Солдат Алексей писал жене Евдокии, что скучает по детям...

Один из бойцов воскликнул: «Да это же мое письмо! Как оно к тебе попало?»

Письмо едва не сыграло со мной злую шутку. Но я рассказал то, чего в нем не было... Глаза Алексея засветились, на глазах выступили слезы.
«Хлопцы! Хоть и не верится, но это все про меня. И даже больше».

После этого ко мне отнеслись иначе. Стали расспрашивать о будущем. Я рассказывал. Они слушали, качали головами.

Кто-то тихо напевал «В землянке».
«Эх, был у нас гармонист, да убили...» — вздохнул боец. — «Гармонь осталась, а играть некому».
«А можно посмотреть?» — попросил я. — «Может, сыграю».
«Не врешь?»
«Нет». Мне подали баян. Я взял его в руки и заиграл. Бойцы подхватили.
«Свой человек! Не может враг так играть!»
«А ну-ка, "краковяк"!» — попросил другой. Я заиграл — он пустился в пляс.

«Что же ты не возвращаешься? Ты же наше будущее?» — спросил командир.
«Не могу», — и я рассказал про Катю, что я здесь вместо нее.
«Может, что и переменится. Утром отгоним немцев, и ныряй в свой колодец обратно. Покажешь нам его, любопытно».

Мне выдали гимнастерку, галифе и сапоги. Потом — и автомат.

Утром на месте деревни шел бой. Танки, пехота... Партизаны били фрицев с фланга. На том месте, где был сруб, зияла большая воронка.
«Все, я здесь навеки застрял», — подумал я.

Но один из товарищей спустился в воронку и крикнул: «Колодец-то цел! Кое-что осталось!»

Торчал прутик с ленточкой, а к ней — записка. В ней говорилось, что я могу вернуться, и до заката нужно быть здесь. До заката было время — привести себя в порядок и поговорить.

Дед Алексей в бою все пытался прикрыть меня от осколков и шальных пуль. Ему было всего 35. Когда пришло время прощаться, я предложил ему вернуться со мной. Он отказался.
«Ненавижу фрицев. Буду бить, пока живой».

Солнце клонилось к закату. Из воронки показался свет. Я шагнул в него. Бойцы махали мне на прощанье, но я уже летел, тело горело. Головокружение прекратилось. Я стоял на старом месте, как будто и не уходил. Только в военной форме и с автоматом на плече.

«Почему без оркестра встречают?» — мелькнула шальная мысль. «Будет тебе и оркестр», — усмехнулся я сам себе.

Выхожу на улицу. Соседи на лавочке:
«Ты что, на войну собрался? Или в кино снимаешься?»
«Работа у меня такая». Я узнал число и месяц. Раз сегодня среда, 27 сентября, значит, у свата день рождения. Вечерело. «Надо спешить!»

Так и пошел — с автоматом, в военной форме. В доме свата горел свет, играла музыка. Гости, увидев меня, онемели. Но Катя бросилась ко мне, уронив фужер:
«Живой! Любимый! Родной!» — не переставая целовала и обнимала.

«Это что еще такое?» — опешила сваха. — «Это Сережина невеста? А супруга кто? Сейчас я вас обоих...!»

Пришлось выкручиваться: «Маскарад! Чтобы свата поздравить оригинально!» Я взял баян и давай играть те же военные песни. Веселье продолжилось, хотя у супруги настроение испортилось. Катя же порхала в танце, как бабочка.

Она не отпускала меня ни на шаг. Мы незаметно скрылись в ночи.

У знахарки горел свет. Она ждала нас.
«Вернулся, наконец? Домой не пошел? Да и так все ясно. Оставайтесь, но к утру вас здесь не должно быть».

Она напоила нас душистым чаем и рассказала, что местный механик Гера, запойный мастер, забрел в тот старый дом, уснул и... исчез. Сработало перемещение.
«Благодаря ему ты и вернулся».
«А записка?» — не унимался я.
«Успокойся. Не твоя забота. Лучше спроси Катю, хочет ли она вернуться назад».
«Вот война закончится — и вернется, если захочет», — ответил я.
Вот тебе и чудеса... Что там звездное небо, если в самой жизни происходит необъяснимое наукой чудо...