Последний человек на луне...

Он проснулся от тишины.
Не от звука — от его отсутствия. Даже система вентиляции дышала осторожно, будто и она понимала: сегодня лучше не мешать.

За иллюминатором лежала тьма. Там, где когда-то висела Земля, теперь — пустота, сотканная из холодного света и медленно рассыпающихся обломков. Иногда они сверкали, как капли ртути, и на мгновение казалось, что планета просто спряталась — за облаками, за временем, за виной человечества.

Он налил себе остатки кофе. Вкус был металлический, чуть горький, но тёплый. Последний запас для последнего утра.
Система жизнеобеспечения светилась ровным зелёным. И он подумал: как странно, что всё ещё работает — когда больше не нужно.

Он вышел наружу.
Пыль под ногами не шевелилась. Тень его вытянулась на десятки метров, тонкая и бесконечная.
В небе — ни облака, ни ветра, ни жизни. Только Солнце, чужое и равнодушное. Оно даже не заметило, что Земли больше нет.

Он сел на серый валун у купола. Включил старую запись — виолончель, плавная, как дыхание Вселенной.
Звук наполнил шлем, и Луна впервые показалась живой: будто её камни слушали вместе с ним.

Вдруг вспомнился зелёный холм над морем — возможно, Ирландия, может, просто сон. Там ветер трепал рубашку, и чайка кричала над головой.
Он не помнил лица тех, кто был рядом. Только тепло — как доказательство, что всё это действительно существовало.

Когда музыка закончилась, он вернулся в капсулу.
Воздух ещё был. Немного.
Он лег, пристегнул ремни, запустил терморегуляцию — по привычке, не из нужды.
На экране загорелись последние цифры: 02:13:47 — нормальный режим.
Он улыбнулся. Всё под контролем, как всегда.

Перед сном включил старое сообщение, отправленное когда-то на Землю:

> «Я жив. Всё работает. Красиво тут. Жаль, что вы не видите».



Фраза отразилась в тишине, как эхом в глубине космоса.
Он сделал медленный вдох. Воздух был тёплый, почти домашний.
И с этим дыханием он будто отпустил всё: города, море, друзей, свет окон и запах хлеба.

Через несколько часов капсула погрузилась в спячку.
Все приборы замерли.
Только отражение Солнца ещё долго дрожало на стекле иллюминатора —
как память о человеке,
который однажды видел восход над Землёй
и прожил свой последний день
в мире, где больше не было мира.