Аль

Февраль, печаль, хрусталь, вуаль,
какие разные слова,
и окончание едва ль
позволит выровнять права.
Но только вслух произнесёшь,
как что-то происходит, и
всё тело покрывает дрожь
с оттенком сладкой маяты.
Пространство образует новь,
в которой серебрится даль,
но – повторяешь вновь и вновь:
хрусталь, печаль, рояль, вуаль ...
Волшебный -аль, в нём что-то есть,
похож на звон от хрусталя,
он превращается во взвесь
из легкомысленного -ля ...
Удар по нёбу, и – отскок
в одно мгновение, чтоб звук
весь перетёрся в порошок,
и – колдовство, восторг, испуг ...
Какая странная игра,
но так таинственна она,
что мне до самого утра
совсем не спится, не до сна.
Звук образует сферу, круг,
витает около меня,
и льнёт ко мне, касаясь рук,
внутри колеблется, звеня.
Но вот остыл, на мне осев,
оставил лёгкую печаль,
но повторяю, -аль пропев,
и снова проступает даль ...
И взвесь летает, серебрясь,
лишь руку протяни, и – тронь,
как эта призрачная вязь
покроет серебром ладонь.
То улыбаюсь, то смеюсь,
ладонь поставив на ребро,
и, позабыв дневную грусть,
ссыпаю на пол серебро ...