Стансы к

Луна, запутавшись в сплетении проводов,
висит над Мойкой золотой монетой.
Безжалостно пролюбленное лето
мне отомстит повтором вещих снов.

Итак, как было сказано, Луна.
Ползёт трамвай через горбатый мостик.
Канал, фонарь, аптека, Блок и осень.
И улица (чуть не забыл) видна.

Пока ещё разводятся мосты.
Пока листва не превратилась в слякоть.
Пусть не февраль, «достать чернил, и плакать»,
поскольку всё не то, не так... Не ты.

Во мне вино, но никакой вины.
И дело вовсе не в самоконтроле.
Мы беззащитны перед алкоголем,
когда нет ни машины, ни жены.

Столярю дома. Делаю кахон,
чтоб стуком отгонять от окон зиму.
Мне думается, так необходимо.
Зима - не время года. Не сезон.

Тут, важно, как на это посмотреть:
раз маленькая жизнь, по песне, лето,
то в противоположность лету - это
зима, выходит маленькая смерть.

Закуклись в кокон комнаты. Камлай
по вечерам вовсю на радость духам.
Тогда, быть может, этот мир не рухнет.
Кахон, гитара, с бергамотом чай.

Ты тратишь жизнь на Wildberries и секс.
Наверно несыта и неодета.
Все ждут конца, а я начала света,
поэтому и трачу жизнь на текст.

Октябрьский балтийский ветерок
поигрывает сталью арматуры.
Я подбираю вязь аппликатуры.
Блюз-рок немного лучше, чем курок.

Надеюсь, что всё это не финал,
а просто затянувшийся таймаут.
Не помещает память и iCloud
всё то, что я так долго покупал.

Луна, порезавшись сплетением проводов,
глядит сквозь облака кровавой раной.
Над куполом торчит журавль крана.
Так пусто по-осеннему и странно
в груди, откуда вынута любовь.