Т-34

Т-34
Михаил Палецкий
Повесть о восстановлении
или «Т-34» против системы
Автор: Михаил Пелецкий

Аннотация
Весна 1991 года. СССР на пороге распада, но бюрократическая машина всё ещё работает с прежней мощью. Главный герой — ревизор, аспирант, отец двоих детей — оказывается уволенным по сокращению штата. Он решает бороться за справедливость, превращая судебный процесс в метафорическую «Курскую дугу». Через ироничный, насыщенный историческими аллюзиями и личными наблюдениями стиль, автор рассказывает о столкновении личности с системой, о праве, абсурде и человеческом достоинстве.

Предисловие
Эта повесть — не просто история восстановления на работе. Это хроника внутреннего сопротивления, юридической смекалки и человеческой стойкости. Здесь нет вымышленных героев — только реальные люди, реальные документы, реальные эмоции. Но всё это подано с тем самым советским юмором, который спасал от безысходности и превращал бюрократию в театр.


С о д е р ж а н и е

Аннотация и предисловие
Глава 1. Прорыв блокады
Глава 2. Доставлен под конвоем
Глава 3. Взрыв порохового погреба
3.1. Контротзыв
3.2. Двенадцатого мая…
3.3. Наполеон и Юрий Чурбанов
Глава 4. Разъярённый Скорпион изгоняет Льва
Глава 5. На «Курской дуге»
5.1. Танковыход
5.2. Защита диссертации
Глава 6. Тяжёлое ранение
Глава 7. Освобождение Львова
Глава 8. Юстиц-Антинина
Глава 9. Тризуб Нептуна
Эпилог и заключение



Глава 1. Прорыв блокады

Эпиграф: «Война начинается с разведки. Победа — с решимости.»
«Когда кажется, что всё потеряно — начинается наступление.» (из фронтовой записной книжки)

Начало борьбы. Подготовка искового заявления. Первые шаги в суде. Встреча с адвокатом Сукач.



В понедельник утром, ровно в 9:00, я был в юрконсультации. Сукач появилась в 9:27. Едва переступив порог, задала вопрос:

— Вы уже всех подняли на ноги?

Видимо, ей позвонила Нина Васильевна. Да и из Президиума областной коллегии адвокатов, скорее всего, тоже звонили — туда я в пятницу, просто от нечего делать, заглянул, побеседовал с секретаршей обо всём и даже больше.

— Да вот, — ответил я скромно. — Через три минуты собирался обратиться к и.о. заведующей юрконсультацией Майе Григорьевне.

— Вот ваше заявление. Дело будет вести М.В. Голубев, председатель районного народного суда.

— И как мне себя с ним вести? Молчать?

— Ни в коем случае.

— Если я приведу ему пример Наполеона и Юрия Чурбанова — это его удовлетворит?

— Удовлетворит.

Сукач повернулась к книжному шкафу — видимо, чтобы скрыть смех. Снова я что-то придумал, как говорится, ни к селу, ни к городу.

Исковое заявление
(подлинник, составленный адвокатом Сукач)

В районный народный суд по иску к облпотребсоюзу о восстановлении на работе и выплате заработной платы за вынужденный прогул

С 3 сентября 1974 года я работаю в облпотребсоюзе: сначала — ревизором Бурынского контрольно-ревизионного отдела КРУ, затем — с моего согласия — в Липово-Долинский райпотребсоюз, а с декабря 1979 года — в отдел КРУ облпотребсоюза, где трудился ревизором до дня увольнения — 25 марта 1991 года.

Моя средняя заработная плата составляет 280 рублей в месяц.

Распоряжением ответчика №36 от 25.03.1991 г. я был уволен с должности ревизора 1 категории отдела ревизий и контроля КРУ по ст. 40 п. 1 КЗоТ УССР — в связи с сокращением штата.

Считаю своё увольнение неправомерным по следующим основаниям:

В отделе КРУ работало 16 человек, из них сокращено 4 ревизора, при этом осталась одна вакансия. Из уволенных двое были трудоустроены в этом же отделе на временные должности. Фактически уволен только я.

Профком не обсудил наличие преимуществ для оставления на работе, что нарушает требования ст. 42 КЗоТ УССР. Я обладаю рядом преимуществ:

наибольший стаж работы;

высокая квалификация (1 категория);

обучение в аспирантуре Львовского торгово-экономического института (последний курс);

наличие двоих несовершеннолетних детей (1981 и 1984 г.р.), для которых я — основной кормилец.

В отделе работают ревизоры, пришедшие позже меня, с более низким образованием и квалификацией. Кроме того, 1 февраля 1991 года уволилась начальник отдела, и на её место был переведён ревизор Гордиенко И.Ф. (работает с 1981 года, неженат). Я не возражаю занять эту должность.

Мне были предложены временные должности, не соответствующие моей специальности.

Одной из причин увольнения считаю разногласия с начальником отдела, который составлял списки на увольнение. Я разработал методику оценки эффективности работы ревизоров, предлагал её внедрить, но начальник отверг. Возникали конфликты и по другим вопросам.

Считаю, что изложенные обстоятельства дают основания для восстановления на работе. Выходное пособие мне выплачено по 25 апреля 1991 года.

На основании изложенного, руководствуясь ст.ст. 234, 235 КЗоТ УССР, прошу:

восстановить меня на работе в должности ревизора 1 категории отдела ревизий и контроля КРУ с 25.03.1991 года;

выплатить заработную плату с 25.04.1991 года;

возместить расходы на юридическую помощь согласно ст. 76 ГПК УССР.

18.04.1991 Адвокат Сукач Л.С. Подпись истца

После ознакомления и проставления подписи адвокат вдруг заявила:

— Я вас на суде защищать не буду!

— Будете! — возразил я.

Составленное заявление мне понравилось: всё изложено кратко и по делу. С документами я отправился в народный суд.

Визит к нарсудье
Нарсудья Голубев встретил меня холодно и неприветливо, что подтвердилось его замечанием:

— Роскошно живёте: квартира в Сумах и дом в С.-Будe. Один наш судья уже два года не может получить квартиру, хотя по Конституции её должны предоставить в течение полугода.

Поговорив со мной обо всём — и по делу, и вне его — он составил сопроводительное письмо и направил меня с копией искового заявления в облпотребсоюз. В письме содержалось предписание явки ответчика 13 апреля к 17:00 с отзывом на иск и другими документами.

На улице шёл тёплый весенний дождь, но я его не замечал. Мой чёрный монгольский пиджак из натуральной кожи был всё равно что плащ. Главное — я вырвался из кольца блокады, и теперь уже виден финиш. Опасность упустить право на восстановление миновала.

В облпотребсоюзе
В приёмной облпотребсоюза у секретарши находилась инструктор из управления заготовок. Секретарша, прервав разговор, обратилась ко мне:

— Что у вас?

— Предписание из народного суда.

Инструкторша возмутилась:

— Я здесь первая, мой вопрос ещё не решён!

— Пожалуйста, я иду с опережением. Могу подождать.

Я присел на стул. Инструкторша решила свой вопрос и ушла. Я обратился к секретарше:

— Скорый пропустили, теперь пассажирский… Пожалуйста, зарегистрируйте в моём присутствии.

Получение копии искового заявления было зарегистрировано.

В приёмную заглянула зам. начальника КРУ Н.И. Лисянская. Я сказал ей:

— Судья Голубев решил провести мирные переговоры.

— Кто такой Голубев? — переспросила она.

— Председатель районного народного суда. Завтра Николай Анатольевич должен явиться с отзывом на иск. Пусть зайдёт в приёмную и ознакомится с копией заявления. На счётчике пока ноль рублей ноль-ноль копеек, но с 26 апреля он начнёт крутиться. Передайте ему это.

— А ты не зайдёшь в КРУ?

— Нет, в КРУ я заходить не буду.

Последняя предосторожность
Вернувшись в народный суд и выяснив, что мои документы ещё не зарегистрированы, я попросил у секретарши судебную повестку по делу. В этом тоже есть тонкость: достаточно судебным работникам уничтожить или затерять документы — и потом уже ничего не докажешь. Хотя мои опасения, конечно, были напрасны. Дело мелкое, но в случае потери документов может обернуться крупными неприятностями, которых каждый стремится избегать в жизни.




Глава 2. Доставлен под конвоем
13 апреля 1991 года

Эпиграф: «Суд — это поле боя, где аргументы — оружие, а выдержка — броня.»
«Война — это не только пули, но и нервы. Суд — тоже.» (из записной книжки ревизора)
Встреча с представителем ответчика. Первая дуэль. Контротзыв как ответный удар.



На следующий день, ровно в назначенное время, я был в суде. Прошло около получаса — никто из облпотребсоюза не появляется. Решил позвонить в КРУ, чтобы не ждать напрасно. Попросив разрешения у секретарши, набираю номер 27-000:

— Светлана Ивановна! Это советский безработный, бывший ревизор Пелецкий. Макаренков собирается идти в суд?

— Он уже вышел.

— Вышел? Хорошо, ждём.

Выхожу в коридор — Макаренков стоит, с кем-то разговаривает. Незаметно прошмыгнул мимо него. Вижу: закончил разговор и вошёл в приёмную нарсудьи, оставив дверь неплотно прикрытой. Выждав полминуты, возвращаюсь. Слышу, как он о чём-то говорит с секретаршей. Неслышно подкрадываюсь:

— Руки вверх!

В его спину я как бы ткнул дулом трофейного немецкого «шмайсера». Выдержка изменила — «шмайсер» ходуном ходил у меня в руках, но этого никто не видел.

— Ты чего?

— Ничего. Пошутил.

— Суд тебя не восстановит, — зачем-то заявил он.

— В экономических вузах гражданское право изучается в том же объёме, что и в юридических. У меня была отличная отметка. А вот какая у вас — не знаю.

Присаживаюсь на свободный стул у стола секретарши. На столе — белая целлофановая папка с документами, принесёнными Макаренковым.

— Вы бы не могли ознакомить меня с отзывом?

— Нет. Я должен сдать его нарсудье.

Секретарша берёт документы и уходит к судье. Возвращается и просит пройти. Пропускаю вперёд Макаренкова. Он вручает судье бумаги. Судья — с покрасневшим лицом, явно не в духе. Видимо, подслушал наш разговор. Ознакомившись с документами и задав Макаренкову несколько вопросов, он распорядился:

— Передайте отзыв Пелецкому.

Беру у Макаренкова отзыв, читаю и спрашиваю:

— Николаю Анатольевичу можно задавать вопросы?

Судья ледяным тоном:

— Пока вопросы никто задавать не собирается. В пятницу приходите к 20 часам утра — сообщу время судебного заседания.

Обращается к Макаренкову:

— А вам я перезвоню по телефону.

— В пятницу, 26-го числа? — уточняю.

Он перелистывает настольный календарь:

— Это не имеет значения.

Мысленно перебираю даты:

— Да, пятница, 26 апреля. Пятилетняя годовщина Чернобыля. Отзыв я могу оставить себе?

— Да, берите.

Макаренков уходит, и я следом. По дороге пытаюсь завязать разговор:

— Ну и как, сильно перенервничали?

— Нет, ничуть.

— Да вы же сопели, как тяжело гружёный состав.

Он молчит. Я продолжаю:

— Перед Курской битвой наши разведчики доставили «языка», который сообщил точное время наступления немцев. Рокоссовский, не звоня ни Сталину, ни Жукову, распорядился за час до атаки обрушить на их позиции весь боекомплект. Немцы повылазили из блиндажей — и тут им на головы «подарки» от бога войны. Манштейн, как и вы, задержал наступление на полчаса.

— Зачем ты мне это рассказываешь? Я это знаю.

— Просто интересно. Стрелка секундомера бежит, а Манштейн всё медлит... Кстати, я был на командном пункте Рокоссовского на Курской дуге, когда был в командировке в Белгородском облпотребсоюзе. А вот где был пункт Манштейна — не знаю. Но он был в Сумах и, возможно, проезжал через село Иволжино. Один писатель утверждает, что Манштейн был похож на иволгу — и внешне, и по психологии. После Курской дуги Адольф его сильно распекал: драпали так, что в Великой Писаревке забыли даже труп генерала Шмитта.

— Езжай к своей семье и жене это расскажи.

Глава 3. Взрыв порохового погреба
24–26 апреля 1991 года

Эпиграф: «Когда аргументы заканчиваются, начинается артиллерия.»
«Когда в дело вступает контротзыв — это уже не перепалка, а артиллерийская дуэль.»
Контротзыв подан. Судья назначает дату заседания. Истец готовится к бою.


3.1. Контротзыв
24 апреля 1991 года

Имея в запасе два свободных дня, я подробно ознакомился с исковым заявлением и отзывом на него. В иске обнаружил несколько «белых пятен»:

Адвокат использует термин «отдел» вместо корректного «управление».

Моя методика оценки эффективности ревизий якобы была отвергнута начальником отдела, хотя я к Н.П. Шапочнику не обращался.

Аспирантура приравнена к обычному обучению в вузе — что неверно.

В приложении отсутствует справка из Львовского института. А вдруг в суде её выбросят? Потом езжай во Львов за новой.

В отзыве заложен «подводный камень» — якобы моё согласие на перевод в райпотребсоюз. Все подходы к новому отделу ревизий и контроля перекрыты: Марченко прошла курс по ПЭВМ и т.д.

Заместитель редактора районной газеты «Знамя труда», ознакомившись с материалами, повторил за Макаренковым: «Суд тебя не восстановит». Но на мой вопрос «Почему?» добавил: «Восстановят в областном суде».

На душе заскребли кошки. Решил прекратить юридическое крючкотворство в корне — подал в суд контротзыв. Привожу его дословно:

Председателю районного народного суда Голубеву М.В.

Ознакомившись с отзывом на исковое заявление от 23.04.1991 №13-09-20, выражаю категорический протест по поводу следующего утверждения:

«Освобождённый работник т. Пелецкий М.В. согласился на назначение его на должность и.о. председателя ревкомиссии на период декретного отпуска т. Павленко С.Н., проживающей в г. Сумы (семья Пелецкого проживает в г. С-Буда).»

Согласия на назначение на указанную должность я не давал. Более того, 2 января 1991 года, при предупреждении о сокращении, начальник КРУ Макаренков заявил: «Или ты уйдёшь в С-Буду, или останешься без работы».

Считаю, что сокращение штата КРУ произведено с грубым нарушением ст. 42 КЗоТ УССР.

Я совмещаю работу ревизора с обучением в аспирантуре Львовского торгово-экономического института по специальности, напрямую связанной с моей практикой. Ни один из сотрудников КРУ, включая руководство, не имеет учёной степени и не обучается в аспирантуре.

Имею более 10 лет стажа, не допускал производственных упущений, дисциплинарных взысканий не имею. Эффективность моей работы высока. Моя профессиональная квалификация и производительность труда выше, чем у любого другого сотрудника КРУ, включая начальника Макаренкова и его заместителей.

Следовательно, я не подлежу увольнению по сокращению штата согласно ст. 42 КЗоТ УССР.

Дата, подпись

По моей самооценке — это полный провал эксперимента Макаренкова по сокращению ревизора-аспиранта.


3.2. Двенадцатого мая…
26 апреля 1991 года

В пятницу, в назначенное время, я был у нарсудьи. Вручил ему контротзыв со словами:

— Ознакомившись с отзывом, выражаю категорический протест.

Судья холодно взглянул и ответил:

— Драка ещё не началась, а вы уже машете кулаками.

Просмотрев документ, он потеплел, полистал календарь:

— Эти праздники выбивают из колеи…

Подумав, произнёс:

— Двенадцатого мая.

Вызвал секретаршу:

— Оля, выпишите Пелецкому судебную повестку на 12 мая, 14:00.

Пока секретарша оформляла повестку, я спросил:

— Адвокат Сукач отказалась меня защищать на суде, заявив: «Я вас защищать не буду». А почему? Попросил расписку о получении моих документов — мои бумаги чуть не полетели мне в лицо. Как быть с адвокатом?

Судья, войдя в весёлое расположение духа, ответил:

— Времени у вас более чем достаточно. Заключайте договор с любым адвокатом, у которого свободное время 12 мая.


Глава 3.3. Наполеон и Юрий Чурбанов
27 апреля 1991 года

«От великого до смешного — один шаг.» (приписывается Наполеону)

После посещения суда я отправился в облпотребсоюз за очередным пособием по безработице. В бухгалтерии правления предъявил трудовую книжку — отметки о трудоустройстве в ней не было — и судебную повестку. Выдали 357 рублей среднемесячной зарплаты без вычета налогов.

Главный бухгалтер, Нина Петровна, поинтересовалась:

— Ну и как там у адвокатов?

— Пообщавшись в их среде, пришёл к выводу: шьют свои дела исключительно «белыми нитками». Их цель — запутать «в трёх соснах»: будь то свидетель, понятой или даже прокурор, если он слабо ориентируется — и выключить из игры.

В исковом заявлении адвокат Сукач применила три или четыре таких «нитки». Вести моё дело в суде она отказалась. Пришлось искать другого адвоката.

Считая, возможно ошибочно, что моим контротзывом Сукач исключена из игры, направился в юрконсультацию Заречного района. Адвоката Гопко А.З. на месте не оказалось. Вернулся к Сукач, но обратился к другому адвокату:

— Тамара Аркадьевна, поскольку Лариса Степановна отказалась меня защищать, не могли бы вы взяться за дело?

— Нет, не могу. Через три дня ложусь в больницу.

— И чем же вы больны? Вид у вас здоровый.

— Мотор барахлит. Сердце. Истрепалась на этой работе.

— Да, то, что нужно держать подальше от сердца, вы загоняли в самую глубину. Сочувствую.

Захожу к Сукач, усаживаюсь на стул:

— Лариса Степановна, какая связь между Наполеоном и Юрием Чурбановым — пусть не по трудовому законодательству, а по карьерному продвижению?

— Связь есть, коль вы её уловили. О Наполеоне я читала у Тарле, — задумалась она.

Я прервал размышления:

— Наполеон Буонапарте предложил план взятия Тулона, провёл артобстрел по собственной методике. После штурма крепость была взята, и 24-летнего капитана Конвент произвёл в генералы. Потом — Италия и так далее.

Юрий Чурбанов, будучи капитаном охраны членов Политбюро и их семей, познакомился и женился на дочери Брежнева — Галине. Был произведён в генералы МВД. Головокружительная карьера!

Истинно верную фразу, приписываемую Наполеону, сказал один человек: «От великого до смешного — один шаг». Карьеры Наполеона и Чурбанова закончились примерно одинаково.

Адвокат рассмеялась. Поистине — между великим и смешным один шаг. Что она подумала о моём примере и деле — не знаю. Но этим я хотел подчеркнуть: не собираюсь доказывать своё преимущество перед коллегами-ревизорами. Я намерен бросить вызов начальнику КРУ, доказывая своё превосходство по квалификации и производительности труда.

Перехожу к практическому:

— Судебное заседание — 12 мая в 14:00. Берётесь?

— У меня заседание в 10 утра. Пожалуй, да. Деньги сейчас или потом?

— Сколько?

— С областной коллегии пришла бумага: от 15 до 350 рублей.

— Дерите с них побольше.

— 75 рублей.

— Пожалуйста. Отсчитываю, как Паниковский в «Золотом телёнке»: «Новые деньги — новое счастье».

— Вот вам... порванный рубль.

— Сойдёт. «Не в деньгах счастье».

Она выписывает квитанцию, а я мысленно резюмирую: в Заречной юрконсультации назвали 80 рублей, а Сукач почему-то минусовала пять. Видимо, из-за моей реплики: «Вы работаете по русским часам, а я — по швейцарским: плюс-минус пять секунд».

— Не знаю, как буду вас защищать. Вы ко мне неуважительно относитесь.

— Ну, грызанул три раза. Укус скорпиона равен укусу кобры. У индусов — иммунитет. Один, вот, кроет меня матом — но уважает. А я его — по имени, отчеству, и так, и эдак... нет, не уважает.

— Кто это вас крыл матом?

— Да не крыл. В иносказательной форме. А другой, главный контролёр-ревизор района, даже обращался в суд. В акте ревизии я написал: «Проверяющими привязано так называемое нормативное вымя ко всем забитым телятам и бычкам, применён общий 7,1% выхода субпродуктов первой категории, включая вымя».

Он потом рассказывал: «Я пошёл в ОБХСС, взял ваш акт и обратился к нарсудье. Тот почитал и сказал: “Да, есть такая статья. Напишите заявление и укажите адрес.” Но вашего адреса у меня не было».

Я ответил: «Пожалуйста, Фёдор Михайлович: г. Сумы, переулок Леси Украинки, 6/1. Обратитесь ещё раз. Может, суд разрешит “Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”». Он ведь родом из гоголевских мест — село Глинск, Роменского района. «Дракон».

Адвокат Сукач со смеху чуть не покатилась со стула.

— Выиграл бы он дело? Ведь тоже к адвокату бы обратился?

— Нет, не выиграл бы, — ответила она, смеясь. Потом, посерьёзнев:

— Суд вас не восстановит. Службы по телефонам работают.

— Ну что ж, вновь обращаться к начальнику управления юстиции? Я ведь у «швейцарца» Владимира Акимовича Базиля работал судебным исполнителем.

— По вашему прежнему обращению было компетентное решение?

Она имела в виду моё заявление в комиссию по трудовым спорам по указанию Базиля. Я пояснил:

— Он дал совет, видимо, подумав, что я у него всё ещё работаю. Сделал это в воспитательных целях: «Досиделся! Семь дней на подачу заявления и месяц — на рассмотрение». И правильно сделал! Я набрал массу очков, обратившись туда. Если суд не восстановит — пойду выше.

Мы расстались в прекрасном настроении.





Глава 4. Разъярённый Скорпион изгоняет Льва
Ночь перед заседанием — 12 мая 1991 года

«В небесах, как и на земле, каждый знак борется за своё место.»
Эпиграф: «Звёзды не лгут, но предупреждают.»


Ночная тревога перед судом. Астрономическая аллегория. Символическое предчувствие.



Ночью, в ожидании предстоящего судебного заседания, мне не спалось. В час ночи вышел из дома на улицу. Окинул взглядом мириады звёзд — небосвод был ясен, как никогда. «Венок» Змееносца переместился на юго-восток. Чуть выше его «пят» — три звезды Скорпиона, а ниже — четвёртая, Антарес, мерцающий тревожным красным светом.

Присматриваюсь к Скорпиону: мощный всплеск красного света, затем — ещё более мощный белый. Через неравные промежутки — снова: красным, белым, красным, белым… От такого мерцания главной звезды Скорпиона становится жутковато. Думаю: атмосферное влияние. Но тревога не уходит. Почему Скорпион, движущийся с Востока на Юг, так разъярён?

Перевожу взгляд на другое созвездие: Регул Льва низко над горизонтом — Лев уходит с Юга на Запад. Вот и ответ: Лев забрёл на территорию Скорпиона, вызвав его возмущение. Скорпион устремился к своему месту, сигналя будто сиреной скорой помощи.

Лев, почувствовав опасность, ушёл. В небесах разыгралась экстремальная ситуация. Согласно астрологам, Скорпион — знак наибольшей силы. И в эту ночь он явно демонстрировал своё превосходство.

Если бы я посмотрел на Антарес через телескоп-рефлектор, он бы «сгладил» мерцание — остался бы тусклый светлячок. Но сейчас было не до астрономии. Найдя ответы на два вопроса, я успокоился, лёг спать и сразу уснул.

Проснулся по звонку будильника. В три часа ночи выхожу из дома на проходящий поезд «Москва–Сумы», чтобы вовремя прибыть на заседание. Перед отправлением вновь смотрю на небо: Лев исчез, Скорпион на Юге, Антарес светит ровно, тускло. Зодиакальный Скорпион успокоился.



Глава 5. На «Курской дуге»
12–15 мая 1991 года

Эпиграф: «Броня крепка, и танки наши быстры.»

Судебное заседание как танковое сражение. Истец — Т-34, противник — «тигры».


5.1. Танковыход
«Броня крепка, и танки наши быстры, и экипажи мужеством полны.» (из песни танкистов)

Прибыв в Сумы, я заглянул в юрконсультацию до начала судебного заседания и обратился к адвокату:

— Первая скрипка на суде — у меня или у вас?

— В этом деле вы первый. Решающее слово — за вами.

— Как строить линию защиты?

— Объясните суду, что профком не обсуждал вопрос о преимуществах при оставлении на работе. Не учли ваш стаж, обучение без отрыва от производства, наличие двух иждивенцев. Вам предложили временные должности.

— Другими словами — Т-34 Кошкина?

— Да.

— И как себя вести?

— С выдержкой и уважением.

— Боюсь, с выдержкой и уважением ничего не выйдет — слишком много энергии.

На этом консультация завершилась.

В назначенное время мы — Макаренков, адвокат и я — были в зале суда. Судьи задерживались, и мы успели обсудить многое. Наконец началась «генеральная битва».

Нарсудья Голубев, в присутствии двух народных заседателей, прокурора и адвоката, объявил формальности: отказ от иска, автобиографические данные сторон и прочее. Затем слово предоставили мне:

— Что является причиной вашего сокращения?

— Думаю, причина — моя учёба в аспирантуре и методика оценки эффективности ревизии, которую я разработал. Начальник КРУ её отверг. Хотя такие методики должны разрабатывать они, а не я — рядовой сотрудник.

— Вы обращались к начальнику?

— Да. Затем — к его заместителю, товарищу Шулякову. Он изучал методику три месяца и вернул со словами: «Забери свои бумажки».

— Против кого из работников КРУ у вас квалификация выше?

— Против любого ревизора первой категории.

Судья начал опрашивать меня о сотрудниках КРУ. Я называл их по фамилии, имени, отчеству, подчёркивая слабость «вооружения» против моей «Т-34». Энергии было с избытком, и, действуя по принципу «Платон мне друг, но истина дороже», я с ходу «подбил» двух «Фердинандов» — устаревшее вооружение, над которым смеялись солдаты на Курской дуге:

— Бидоленко Виктор Иванович — образование среднее специальное. Что это за квалификация?

— Трудовой стаж больше?

— Больше.

— Симоненко Иван Петрович — образование среднее специальное. Что это за квалификация?

— Трудовой стаж больше?

— Больше.

Расправившись с «слабо вооружёнными противниками», я перешёл к демонстрации преимущества в скорости Т-34 против «тигров»:

— Марченко Светлана Ивановна — работает в КРУ с 1983 или 1985 года. Гордиенко Иван Фёдорович — работает с перерывами, переходя на другие должности.

Мой стаж в КРУ — с декабря 1979 года — давал мне преимущество по пункту 3 статьи 42 КЗоТ.

Судья приступил к опросу представителя ответчика. Макаренков в своей пространной речи «лил грязь», смешивая грешное с праведным:

— Пелецкий имеет самую низкую квалификацию и производительность труда. Судебных дел не создаёт, с 1988 года ему такие дела не поручались. Со следственными органами работать не может. Противопоставляет себя коллективу КРУ и ревизуемым организациям. Преимуществ по п.1 ст.42 КЗоТ перед Гордиенко не имеет: тот платит алименты и усыновил ребёнка. Его переход на должность экономиста по ценам в 1978 году важнее в условиях рыночной экономики. Гордиенко, Симоненко, Бидоленко, Марченко прошли курсы в Уманьской республиканской школе, а Пелецкий — нет. Аспирантура по бухгалтерскому учёту не связана с профилем работы в КРУ.

Я прервал его:

— Учёба в школе ревизоров выше, чем в аспирантуре?

Макаренков не ответил и продолжил:

— Марченко прошла курс обучения на ПЭВМ, на которых Пелецкий работать не может. В его методике ничего нового — всё это обсуждалось в КРУ и на семинарах. Включение в методику сумм, выявленных при инвентаризациях, неправомерно — это не заслуга ревизора.

Я не выдержал:

— Вы опять за то же самое! — имея в виду его игнорирование пункта 3.3 Инструкции по проведению ревизий, где сказано, что контроль ревизора за инвентаризациями — наиболее трудоёмкая и ответственная часть работы.

Нарсудья взорвался:

— Истец Пелецкий! Ещё раз прервёте — будете выдворены из зала!

Я извинился:

— Уважаемые судьи, прошу прощения. Больше не повторится.

Отвернувшись от Макаренкова, сидящего за моей спиной, принялся перечитывать материалы дела, демонстрируя беспристрастность.

Макаренков продолжал:

— Пелецкий в присутствии всех ревизоров дал согласие на перевод в С.-Будский райпотребсоюз. Ему были предложены и другие должности.

После моего извинения судья смягчился:

— Он же потеряет квартиру в Сумах, перейдя в С.-Буду. Никого не убедите, что у Пелецкого низкая квалификация только потому, что он не создавал судебных дел. Другое дело — если они возникали в ходе ревизии.

Прокурор спросил:

— Почему вы не переезжаете с семьёй в Сумы?

— С женой, двумя детьми и тёщей переезд в однокомнатную квартиру площадью 17,77 м; нереален.

Судья, видимо, решил, что преимуществ у меня недостаточно, и спросил:

— Гордиенко работает с 1977 года. Стаж больше?

— Мне неизвестны точные данные. Но у Гордиенко было производственное упущение.

— Какое?

— При проверке инвентаризации в ситроцехе Путивльского пищекомбината он не заметил крупную недостачу бутылок.

— Откуда у вас такие данные?

— Из разговоров ревизоров.

Судья поразмышлял и грохнул:

— Когда это было?

Я, не лезя за словом в карман, повернулся к Макаренкову:

— Николай Анатольевич, когда это было? Он тогда переходил в финансовое управление.

Макаренков ответил:

— Я тогда работал старшим ревизором.

Метафорически — это было прямое попадание «Т-34» по ревущему «тигру».

Судья объявил перерыв. Судьи и прокурор удалились.

(продолжение)

После объявления перерыва судьи и прокурор удалились в совещательную комнату. В зале остались только участники процесса. И тут между мной и Макаренковым завязался неожиданный разговор — неофициальный, но весьма показательный.

— Ваня Гордиенко боится ревизий как огня, — начал я. — Предпочитает общие проверки сохранности кооперативной собственности, арифметику со следственными органами. А ревизия — это самое рискованное мероприятие. Откуда вы знаете, что в этих документах, объемом от пола до потолка? Самый хитрый и осторожный! Если вы такими работниками комплектуете КРУ — ждите «ядерного» взрыва.

— Каков размер хищения в Путивльской заготконторе? — спросил Макаренков.

— 160 тысяч рублей.

— Ого-го… Настоящий «ядерный» взрыв.

— Мне о недостаче в 14 тысяч рублей рассказывал Устимович. Говорит: «Ваня на контрольной проверке пересчитал товары и материалы, отметил “галочками” в инвентаризационной описи всякие мелочи — пять мешков сахара, кронекорку в пачках и прочее. А по бутылкам заявил в присутствии комиссии: “Ой! Сколько много. Невозможно пересчитать.”» Устимович смеялся: «Где он видел в ситроцехе сваленные в кучу бутылки? Они были затарены в ящики, кроме небольшого количества на линии розлива. Пересчитать их — как в таре, так и без — труда не составляет.»

Макаренков, как говорится, ни к селу, ни к городу, возразил:

— Пусть Устимович меньше пьёт.

— Устимович — ревизор, в отличие от Гордиенко. Он и вскрыл всё это. Чтобы упоить Устимовича, ему надо ведро выпить. Тогда он, как могучий дуб, пошатывается, но сознание ясное.

Адвокат засмеялась. Макаренков тоже пришёл в весёлое расположение духа. Я решил его немного урезонить:

— После того как Верховный Совет СССР отклонил два предложения председателя Совета Министров Н.И. Рыжкова, он подал в отставку. А вот премьер В.С. Павлов внёс те же предложения — и их приняли. Ваших предложений, Николай Анатольевич, правление облпотребсоюза отклонило больше, чем у Рыжкова, но вы в отставку не подаёте. Идёте той же дорогой, что и Николай Иванович.

Макаренков усмехнулся, но ничего не ответил.

Тема рассуждений о «сильных мира сего» была продолжена на следующем судебном заседании и, как показала практика, сыграла свою роль.

Завершение заседания
После перерыва председательствующий Голубев вернулся в зал и сообщил:

— Представитель ответчика прибыл без доверенности. Кроме того, для рассмотрения дела недостаточно материалов: отсутствуют характеристики на некоторых работников КРУ и другие справочные документы.

В связи с этим судебное заседание было перенесено на следующий день.

Глава 5.2. Защита диссертации
13 мая 1991 года

«Назвался груздем — полезай в кузов. А если в броню — держи удар.»

Второй день судебного заседания длился недолго — около двух часов. Макаренков предъявил доверенность на право выступления в суде и другие материалы, ранее затребованные. Судья зачитал характеристики на меня, Марченко и Гордиенко. Затем нарсудья Голубев высказал упрёк администрации:

— Ещё год назад Пелецкий был у вас идеальным работником, а теперь вдруг впал в немилость.

Обратившись ко мне, он предложил:

— Администрация предлагает вам должность заместителя начальника управления общественного питания облпотребсоюза. Вы согласны?

— Я не являюсь специалистом по общественному питанию.

Судья вернулся к вопросу, поднятому в моём контротзыве:

— Против кого ещё из работников КРУ у вас квалификация выше?

Полминуты я размышлял. Аргументов по оставлению на работе было более чем достаточно, но отказываться от контротзыва нельзя — «Назвался груздем, полезай в кузов».

— Моя профессиональная квалификация выше, чем у любого работника контрольно-ревизионного управления.

— Даже чем у начальника?

Зная, что дело изучено тщательно, я решил не повторять тезисы об аспирантуре и двойной нагрузке, а пойти косвенным путём:

— Всего в республике в вузах потребкооперации по бухгалтерскому учёту, контролю и анализу — пять аспирантов. А сколько студентов? Николай Иванович Рыжков — кандидат экономических наук. Валентин Сергеевич Павлов — доктор. Это учитывалось при их выдвижении.

— Да что-то у него не получается, — усомнился прокурор.

— Давайте поставим на его место школьника — может, у него получится.

Народные заседатели заулыбались. Но нарсудья Голубев, без тени улыбки, с иронией заметил:

— Потому у вас квалификация выше?! Нужно иметь чувство такта.

— Почему чувство такта? Я уважаю Николая Анатольевича. Пусть предложат мне должность начальника КРУ — я не откажусь.

— Почему вы считаете, что ваша квалификация выше, чем у начальника отдела ревизий и контроля Шапочника?

— Николай Петрович Шапочников в присутствии всех ревизоров КРУ сказал: «Как он успевает? У него же двойная нагрузка!»

Мельком взглянул на Макаренкова — в его глазах мелькнул озорной огонёк. Ссылка на «присутствие всех ревизоров» ему понравилась.

Позже прокурор заявил:

— Поддерживаю исковое требование.

Адвокат кратко отметила мои преимущества по п.1 ст.42 — наличие двух иждивенцев — и неправомерные действия профкома, отказавшегося защитить своего члена.

Суд удалился в совещательную комнату. После обсуждения было оглашено решение. Привожу выдержки:

«Из списочного состава работников КРУ усматривается, что некоторые не имеют высшего образования, имеют меньший стаж, чем Пелецкий. Не учтено, что Пелецкий — аспирант на 4 курсе высшего учебного заведения.» «Восстановить на работе в должности ревизора первой категории КРУ облпотребсоюза.» «Решение может быть обжаловано в судебную коллегию по гражданским делам облсуда в течение 10 дней со дня его провозглашения через нарсуд.»

Макаренков, как представитель администрации, заявил о несогласии с решением и намерении подать кассационную жалобу.

Финал сражения
Таким образом, «цитадель» администрации рухнула, противник отступил на «заранее подготовленные позиции». Впереди — бои за «освобождение захваченной территории». Уместна историческая аналогия: Сталин о Курской дуге сказал — «Сломали хребет фашистскому зверю». Со сломанным хребтом зверю уже не подняться.

Отличительная особенность Курской дуги — битва танков. Аналогично, в этом деле — пункты 3 и 4 статьи 42 КЗоТ стали той самой «Т-34» в испытании на прочность, скорость и манёвренность.

После заседаний мне две ночи подряд снились «танковые» сны. Содержания не помню, но один момент — как из подбитого танка вытаскивали труп — запомнился. Сны были не кошмарными, а даже приятными.


Глава 6. Тяжёлое ранение
21–22 мая 1991 года

«Война не прощает расслабления. Даже после победы — держи строй.»
Эпиграф: «Даже победитель может быть ранен.»

После победы — болезнь. Визит в музыкальное училище. Психологическая дуэль с Червоневской.


Около трёх дней после восстановления на работе я был занят изучением инструктивных материалов. Затем Макаренков определил мне командировку: Сумы, комбинат общественного питания Сумского района. Срок ревизии — сокращён на целых шесть дней. Вместо обычных 30 календарных — всего 24. Стратегия администрации на выживание с тактикой холодной войны началась с первых же дней.

Поскольку сценарий борьбы с администрацией всё время прокручивался в моей голове в полном соответствии с историей Великой Отечественной войны, а «освобождение Левобережной Украины и Киева» уже состоялось — я ожидал следующего этапа: «подстрелят». В истории, после падения обороны на Днепре, контрразведка Манштейна смертельно ранила Ватутина и Черняховского. Мои ожидания подтвердились — в виде болезни.

Диагноз — грудной остеохондроз. Началу болезни предшествовали два нервных стресса, довершённые резким похолоданием в ночь на 22 мая — церковный праздник Перенесения мощей святого Николая.

Первый выстрел: дырокол
21 мая я обнаружил, что на копиях актов контрольных проверок, оставленных на столе у главного бухгалтера, кто-то сделал отметку дыроколом — «в три четверти Луны». Точно такую же, как на моём заявлении о восстановлении на работе. Совпадение поразило: одно дело быть снайпером, другое — мишенью невидимого стрелка.

Вечером меня терзали вопросы: кто сделал эту отметку? Предупреждение? Подсказка? Связь между заявлением и актами? Ответа не было. Уснул тревожным сном.

Второй выстрел: музыкальная разведка
Контора комбината располагалась рядом с музыкальным училищем имени Бортнянского. Целыми днями звуки инструментов «обстреливали» бухгалтеров. Иногда — приятно, иногда — тошно.

Решил зайти в училище — взять проспект для поступающих. Дочь учится в музыкальной школе, интерес был искренний.

На первом этаже остановился у доски расписания. Среди дисциплин — загадочные аббревиатуры: ДПЮ, ОМЗ, ООН…

— Что такое «до-пе-ю»? — спрашиваю у девочек.

— Это у мальчиков, — отвечает одна.

— Видимо, достроевая подготовка юношей, — комментирую.

— А ОМЗ?

— Основы медицинских знаний.

— А ООН?

— Обществоведение. Мы ещё не изучаем, — смеются.

— А я подумал — Организация Объединённых Наций. До какого-то «пе» нужна нота «ю»…

Оставив смеющихся студенток, поднимаюсь на второй этаж. У входа в приёмную — юноша на балалайке. Играет виртуозно, сам в восторге. Но рядом — кабинет директора. Контраст вызывает улыбку.

Секретарши нет. В смежной комнате — педсовет. Решаю зайти в другой раз.

Третий выстрел: Червоневская
Заглядываю в аудиторию. За фортепиано — девушка, перебирает нотные записи.

— А где остальные?

— Кто остальные?

— Здесь должна быть группа. Сыграйте.

— Я не умею.

— А что умеете?

— Петь.

— Спойте.

— А кто вы такой?

— Инспектор народного образования.

— Я для вас петь не буду.

— Ну и не нужно.

Она красиво проходит по клавишам. «Ишь ты, не умеет играть!» — думаю. У двери спрашиваю:

— Фамилия?

— Червоневская.

— Имя, отчество?

— Вероника Вячеславовна.

— Откуда?

— Из Краснополья.

— Хорошо, — говорю и ухожу.

Четвёртый выстрел: побег
Через несколько часов возвращаюсь — забрать проспекты. Секретарша на месте. Получаю целую пачку — пригодится для записей.

На третьем этаже рассматриваю плакаты. Вдруг — студентка:

— Пройдёмте к директору.

— Червоневская?

— Да.

Лихорадочно думаю: идти — значит нарываться. Я не инспектор. Вопросы: кто вы, зачем цепляетесь к детям, зачем столько проспектов? Директор может позвонить на работу. Макаренков использует это против меня. Решаю — ни в какие контакты.

Пока Червоневская спускается на второй этаж, я — на четвёртый. Шмыгнув по коридору, по параллельной лестнице — вниз. Запасной выход — заперт. Остаётся одно: штурм через главный.

Быстрыми шагами — к выходу. Вдруг — Червоневская:

— Вот он! — и пальцем в меня.

Пожилой мужчина с лысиной приближается:

— Молодой человек…

— Извините, я перепутал! — бросаю на ходу и бегом — в кусты. Ощущение: будто вдогонку выстрел из старинного пистолета.

Психологическую дуэль проиграл. Позже вспоминал: «Бежал как дурак».

Последствия: остеохондроз
После перенесённых стрессов и тревожной ночи — боль в левой лопатке. Засел невидимый «стрелец». Радикулит.

В поликлинике терапевт прописала массаж и амплипульс. Массажистка отказалась. Амплипульс — без эффекта.

Снова к терапевту:

— Выпишите что-то эффективное. Сеточкой или точками.

— Паста Розенталя, — определила она, выписав рецепт.

В аптеке провизор посмотрел с испугом:

— Такого средства нет.

Возвратился к врачу:

— Валентина Илларионовна! «Уи» — по-французски «да», а по-русски — «увы». Коль пасты нет — придётся проходить курс японского шиацу, одновременно с «утюжением» германскими «тиграми» моей спины в физкабинете. Но как быть с работой? Сквозняки. Эффекта не будет. Выписывайте больничный лист!

Врач ответила, что ей запрещено выдавать бюллетень — болезнь не по её специальности. Переадресовала к невропатологу.

Невропатолог обследовала, выписала бюллетень, оставив курс лечения терапевта в силе. Дополнительно — рецепт на пасту Розенталя, уже по латыни.

Пятый выстрел — Скоринова
Поскольку больничный начинался со следующего дня, я вернулся на работу. Настроение было отличное. В шутку обвинил «змею» по гороскопу — симпатичную калькуляторшу Ольгу Скоринову — в том, что остеохондроз её работа. У нас были трения. А теперь — «змея» отказывается выдать средство лечения.

— Ну и скупющая! — закончил я свою «возмущённую» речь.

Бухгалтерия смеялась. Подлил масла в огонь:

— В пионерлагере «Отважный» мы донимали каждую Ольгу словами на «о»: «Однажды отец Онуфрий, обходя окрестности Онежского озера, обнаружил оголённую Ольгу: “Ольга! Отдайся — озолочу!” Ольга отдалась. Отец Онуфрий озолотил Ольгу. Ну и чем он её озолотил? Оля, а как у тебя с буквой “о”?»

Ольга тихо и с грустью ответила:

— Отойди, окаянный!

— Отец Онуфрий отошёл, — ответил я и ушёл, плотно закрыв дверь.

Шестой выстрел — исцеление
Вечером уехал болеть в С.-Буду. В поезде долго размышлял над ответом Скориновой. Мысленно повторял: «Отойди, окаянный!» И от этого повторения «стрелец» под лопаткой успокаивался. Видимо, это была древняя психотерапевтическая формула.

Но болезнь не проходила. На следующий день обратился к заведующему аптекой №40 в С.-Будe. Он выслушал и дал указание:

— Парафин ещё есть? Изготовьте Розенталя!

Через час мне вручили ёмкость с надписью: «Линимент Розенталя». Смесь йода, хлороформа, спирта и парафина. После двух применений — остеохондроз как рукой сняло.

Гениальный человек — Розенталь. Простое и эффективное средство от радикулита.

Эпилог
Многих музыкантов поражает радикулит. В чём связь со звуками — не берусь судить. Но все, включая медиков, утверждают:

— Вы перенервничали.

Глава 7. Освобождение Львова
29 мая – 5 июня 1991 года

«Львов — каменный цветок. Его не берут штурмом, его уважают.»

7.1.По «Львовской улице»

Эпиграф: «Львов — каменный цветок, который не сломить.»

Апелляция ответчика. Подготовка к заседанию коллегии. Юридическая аналогия с ВАК.

Вернувшись в Сумы и продлив больничный лист, я обнаружил в почтовом ящике письмо из районного народного суда. Судья извещал о рассмотрении апелляции ответчика коллегией по гражданским делам в областном суде 5 июня 1991 года. К письму прилагалась копия кассационной жалобы.

В жалобе, помимо привычных фальшивых тезисов — «низкая квалификация», «низкая производительность труда» — появилось нечто новое: ссылка на Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 года «О применении судами законодательства, регулирующего заключение, изменение и прекращение трудового договора» (с изменениями и дополнениями).

Решил проконсультироваться с адвокатом.

В юрконсультации, кроме дежурного адвоката и нескольких посетителей, никого не было. Сукач была на месте. Я обратился к ней:

— Видите, Лариса Степановна, как получается: я свою диссертацию по теме «Т-34 — наилучший танк в мире» защитил, а Макаренков свою — «Методы изучения и приручения амурских тигров» — провалил. Теперь апеллирует в коллегию ВАК. Пусть ещё в Президиум ВАК обращается!

Адвокат, ничего не сказав, поднялась и вышла в смежную комнату — видимо, чтобы скрыть смех.

Моя сентенция, как мне кажется, была вполне выдержанной и корректной. Ведь порядок рассмотрения апелляции по диссертации и по гражданскому делу в суде — схож. Структура органов тоже: народный суд — специализированный учёный совет; коллегия по гражданским делам — коллегия ВАК; Верховный Суд — Президиум ВАК.

Вернувшись, адвокат спросила:

— Ну и как вас приняли на работе?

— Как приняли? В виде лилипутов, взирающих на Гулливера: «Как это он их не боится? Они ведь так могущественны!» А ведь лилипуты приговорили Гулливера к смертной казни. Всё мне в кассационной жалобе понятно, кроме одного — разъяснения Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 года. Что они имеют в виду? Вдруг там записано: «в восстановлении отказать».

Адвокат вручила мне увесистый том судебных инструкций:

— Ищите сами.

Несколько минут изучения — и вот он, ответ: «Коллектив бригады вправе требовать от администрации выведения из состава бригады работника в случае сокращения численности, несоответствия выполняемой работе и в других случаях».

— Вот что они имеют в виду: коллективное заявление бригады ревизоров. Они его безусловно подпишут.

Адвокат возразила:

— Какая это производственная бригада — ревизоры? Пусть предъявляют такое заявление — я на нём подробно остановлюсь.

Поразмыслив, я сказал:

— Ну, коль так, то предстоит «Освобождение Львова». Судьба Львова в Великой Отечественной решалась в боях за Тернополь, который переходил из рук в руки: русский… немецкий… русский… немецкий… В Тернополе разрушили более 90% зданий, а со Львова и волосок не слетел. Наша авиация разбомбила только проезжую часть вокзала. Само здание выстояло. В костёле рядом до сих пор зияют выбитые окна. А почему? Львов — каменный цветок. Больше всего построек там — австрийских. А Австрия — это немцы. Свои постройки они разрушать не захотели.

— Ну и каков гонорар?

— Пятьдесят рублей.

Выписывая квитанцию, адвокат спросила:

— Ваш адрес?

Я не удержался от шутки:

— Улица Харьковская, 39/83. Переверните как листок календаря Верховного Совета — и со всех сторон получится комбинация из трёх.

— Ну и как себя вести на заседании коллегии? С выдержкой и уважением?

— Да. И поменьше говорите. Вас это заседание не касается — апеллируете не вы.

На этом консультация завершилась.


Глава 8. Юстиц-Антинина

«Ты хороша, как танка боевая, как башня — грудь твоя полна.» (из современной солдатской песни)
Эпиграф: «Юстиция — не только закон, но и характер.»

Знакомство с работниками облсуда. Ироничный диалог. Юридическая комедия.


Будучи на бюллетене с остеохондрозом и располагая свободным временем, решил поближе познакомиться с работниками областного суда — под предлогом ознакомления с материалами дела о восстановлении на работе, в связи с апелляцией ответчика.

Секретарша приёмной направила меня к члену облсуда Н.М. Фемининову. Тот разрешил ознакомиться с делом, дав указание по телефону личному секретарю.

Слегка полная, вычурно одетая девушка — в длинных шортах, стилизованных под юбку — достала из сейфа дело и вручила мне. Я приступил к изучению, делая выписки. Моё присутствие затягивалось, и, видимо, мешало ей — я торчал перед глазами. Она сделала замечание:

— Даже адвокаты не знакомятся с делом так скрупулёзно.

Мы разговорились. Она назвала своё имя — Антонина, но наотрез отказалась назвать фамилию:

— Вы очень любопытны.

В кабинет вошёл седовласый, худощавый судебный работник пожилого возраста:

— Тонечка, дайте, пожалуйста, дело о Ляхе из Шостки. 86-я статья.

Он углубился в изучение, стоя у стола. Я поинтересовался:

— Лях из Мироновки?

— Да где их только нет, этих Ляхов, — добродушно ответил он.

— В селе Мироновка возле Шостки почти половина жителей — Ляхи. Ну и что он натворил? Хулиганство?

— Нет, хищение, — ответил судейский, вернул дело и ушёл.

Через некоторое время он вернулся, пропустив вперёд даму бальзаковского возраста, и вновь обратился к секретарше:

— Тонечка, разрешите у вас раздеть эту женщину?

Секретарша, ничего не ответив, наклонилась над столом, скрывая смех.

Оценив ситуацию, решил включиться в игру:

— Что, стриптиз? — спросил, повернувшись к вошедшим.

— От этих мужчин ничего другого не дождёшься, — улыбнулась судебная работница.

— ХЮИ заканчивали? — бросил я ей отрывисто.

— Как это? Нет… — опешила она.

— КИИ, КИИ… Обычно заканчивают Харьковский юридический институт, — пояснил я, глядя в бумаги.

— Нет, Львовский… университет, — растянула она слова.

— О, пани… А я — ЛТЭИ, — подвёл итог знакомства.

Седой судейский вышел. Она — следом, окинув меня удивлённым взглядом.

После их ухода попытался продолжить разговор с секретаршей. Но она отвечала односложно:

— Вы очень любопытны.

— А как называется ваша юбка?

— Это не юбка. А как называется — не знаю.

— Так вас зовут Антонина или Антинина?

Молчит.

— «Анти» — значит «против», — пояснил я.

Возвратив ей дело, вернулся в приёмную. Спрашиваю у другой секретарши:

— Какая фамилия у вашей подружки? Она мне как-то странно ответила: Юстиц-Антинина.

— Неужели она так сказала? — удивилась та.

— Точно не помню, но мне так послышалось.

Секретарша пропустила вопрос мимо ушей. Я продолжил:

— Так вы уже закончили ХЮИ или ещё учитесь?

— Ещё учусь. На третьем курсе. Но не в ХЮИ, а в ХЮА. С 1991 года институт переименовали в академию.

— А кто у вас из работников облсуда заканчивал юридический факультет Львовского университета?

— Таких нет. Все — Харьковский юридический.

— Ну и чему вас научили? Юстиция — это что?

— Правосудие.

— Какое ещё правосудие? Юстин, Устин — справедливость, по-латыни.

Больше вопросов не задавал. Коль со Львовского университета никого нет — ясно: работники облсуда меня просто разыграли.


Глава 9. Тризуб Нептуна
5 июня 1991 года

«Бог любит тройцу. Особенно — если это тройной удар по несправедливости.»
Эпиграф: «Бог любит троицу. И суд — тоже.»

Заседание коллегии. Адвокат наносит «удар тризубом». Победа. Символика украинского тризуба как финал.


Известный бог морей — Нептун — изображается с тризубом, напоминающим вилы-тройчатку. Аналогичный символ держит на плечах добродушный крокодил из сатирического журнала «Крокодил» — как винтовку в походе.

На заседании коллегии по гражданским делам в областном суде, где рассматривалась апелляция ответчика на решение районного суда, адвокат Сукач, к моему удивлению, наглядно продемонстрировала этот «тризуб» в действии. Её фронтальный удар по делу — статья 42 КЗоТ, пункты 1, 3 и 4 — оказался неотразим.

Макаренков прибыл на заседание вместе с начальником отдела облпотребсоюза Левадной. Я не удержался от шутки:

— Наконец-то равновесие сторон.

Но «противники» на моё замечание не отреагировали.

В отличие от предыдущих заседаний, здесь присутствовали зрители — человек двадцать. Войдя в зал, я обнаружил только одно свободное место и предложил его адвокату, шедшей следом. Она прошла мимо, не ответив, и заняла своё место за письменным столом на возвышении.

Председательствующий Фемининов Н.М. попросил представителей сторон пересесть. Мы с Макаренковым переместились на первый ряд, а Левадная устроилась позади него. В дальнейшем она участия не принимала, разве что шептала Макаренкову что-то на ухо.

Как и предполагала адвокат, меня особо не тревожили. Большинство вопросов адресовались Макаренкову. Он пояснил, что администрация не согласна с решением суда первой инстанции, поскольку Пелецкий якобы имеет самую низкую производительность труда и не создаёт судебных дел, которых КРУ в 1990 году создало около пятидесяти.

Фемининов заметил:

— Может, на тех объектах, где Пелецкий проводил ревизии, недостач, хищений и растрат нет?

Макаренков промолчал и продолжил:

— Пелецкий не заканчивал школы ревизоров и не обучался на курсах.

Фемининов перебил:

— Почему же администрация не посылала его на такие курсы?

Ответа не последовало.

— Его учёба в аспирантуре не связана с контрольно-ревизионной работой. Он обучается по специальности «бухгалтерский учёт».

Фемининов съязвил:

— Видимо, начальник решил: пока он не выучился — сократить, а то выучится и займёт его место.

Макаренков вновь промолчал.

— Вы утверждаете, что Пелецкий плохой работник, но предлагаете ему ого-го какие должности: председатель ревкомиссии, главный бухгалтер.

И снова — тишина.

Член коллегии Смирнова обратилась ко мне:

— А вас не смущает, как вы будете работать после восстановления?

— Нет, не смущает. Я уважаю Николая Анатольевича. В моём понимании они экспериментируют: как он может защитить диссертацию, если не может защитить свою должность? Запретить такие эксперименты я не могу.

Наконечная задала вопрос:

— У вас малолетние дети, а вы постоянно в командировках. Как воспитываете?

— Дети воспитаны. Дочь — отличница, учится в музыкальной школе. Сына тоже определим на скрипку — будет отличником.

Адвокат задала вопрос:

— У кого ещё из работников КРУ двое несовершеннолетних детей?

Я перечислил:

— У Гавриленка — один ребёнок. Швыдун платит алименты на одного. Гордиенко — тоже. Марченко незамужем, детей нет. У Лисянской — двое, но уже совершеннолетние. Ну, у кого ещё? — повернулся к Макаренкову.

Он не отреагировал.

— Ни у кого, кроме меня, нет преимуществ по п.1 ст. 42 КЗоТ.

Возражений не последовало.

Адвокат задала следующий вопрос:

— По вашей методике оценки эффективности ревизий — на каком вы месте?

— Второе. На первом — Медведева.

— Поскольку Медведева ушла из КРУ, Пелецкий — на первом месте, — обратилась адвокат к судьям.

Прокурор вопросов не задавал, поддержав решение суда первой инстанции. Судьи удалились в совещательную комнату.

С учётом того, что я был единственным «учащимся» в КРУ, имел преимущество по п.4 ст. 42 КЗоТ. Это был тот самый «тризуб», опровергнуть который невозможно.

Решение
«Настаивая на восстановлении, истец ссылается на более высокую квалификацию и производительность труда. Объективно, доводы подтверждаются: высшее образование, обучение на 4 курсе аспирантуры ЛТЭИ. Другие ревизоры — Бидоленко, Симоненко, Чайка — имеют только среднее специальное образование. Ответчик не доказал, что у истца ниже производительность труда. Для объективной оценки следовало сопоставить количественные и качественные показатели, чего не было сделано. Доводы кассатора голословны, не основаны на материалах дела.»

Определение:

«Кассационную жалобу облпотребсоюза оставить без удовлетворения. Решение районного народного суда от 13 мая 1991 года — без изменения.»

Макаренков и Левадная никаких заявлений не сделали. Это означало: дело завершено. В республику его никто толкать не будет.

Эпилог
Суверенное государство Украина исходит из символов: жёлто-голубой флаг и тризуб. Цвета радуют глаз своей скромностью, а тризуб — напоминающий корону — имеет глубокий смысл.


Заключение
История завершилась победой. Но главное — не восстановление на работе, а восстановление достоинства. Эта повесть — напоминание о том, что даже в самых бюрократизированных системах есть место для юмора, стойкости и правды.