Плач о хлебе

«Не вкусный хлеб» — слыхали такое?
«КОГДА ПЕРЕСТАЮТ ЕСТЬ ХЛЕБ, ПРИХОДИТ НЕСЧАСТЬЕ...»

Я проработала с хлебом всю жизнь. Закончила институт, работала в системе Министерства Заготовок СССР. И сегодня, читая порой в сети красивые слова о «сакральном хлебе», я не могу сдержать слез. Потому что за этим словом для меня стоит не мистика, а огромная, сложная, а подчас и трагическая страна, которую мы потеряли.

Мое детство прошло на Подолье, в Одесской области. Там, в широком яру у речки, родители копали погреб. И копали они его в трёхметровом черноземе. Это тысячелетняя сила, спрессованная в плодородие. Это память о степных травах, которые веками росли и умирали, чтобы стать основой для жизни. Я помню, как сорняк вьюнок пускал свои причудливые белые корни на два метра вглубь, пронизывая эту толщу, как арматура. Хлеб начинается здесь, в этой живой, дышащей земле.

В институте изучали предмет «Почвоведение». Однажды студентка-красавица просыпала образец почвы: «Дайте чем-нибудь убрать грязь!» И тогда преподаватель — пожилой человек, сказал ей: «Выйдите из аудитории. Это не грязь, это почва».

Этот случай — не просто строгий выговор студентке. Это мощный акт мировоззренческого посвящения.

«Грязь» — это нечто презренное, то, что пачкает, от чего нужно избавиться, что не имеет ценности.
«Почва» — это основа жизни. Это сложнейшая, живая экосистема, колыбель урожая, фундамент, на котором стоит наша цивилизация. Это то, что кормит, то, что мы должны изучать, лелеять и уважать.

Преподаватель учил видеть суть и уважать источник. Он прививал профессиональную и человеческую этику: нельзя быть агрономом, почвоведом или пекарем, считая свою основу «грязью».

В институте у нас был предмет — «Зерносушение». Я не любила эти сухие I-D диаграммы, балансы тепла и влаги. Но судьба распорядилась так, что именно они стали моим главным инструментом. Меня, молодого специалиста, послали на один из главных фронтов — спасать мощнейшие урожаи кустанайской целины с тонким слоем плодородной почвы, которая практически истончается.

Наша задача была титанической: не дать сгнить этому зерновому морю. Внедрить мощные зерносушилки. Просушить, сохранить, превратить в муку. Мы работали не с абстракциями. Мы работали с будущим хлебом для всей страны, решали, как увеличить выход дефицитной муки высшего сорта, чтобы на столах у людей был самый качественный продукт.

И государство бросало на это все силы. Авиационные заводы, загруженные оборонными заказами, выделяли нам площадки для производства сепараторов, вальцовых станков и многого другого оборудования. Это был всенародный штурм проблемы хлеба, который по важности приравнивался к обороне. Потому что все помнили времена, когда даже манная крупа была в дефиците.

А потом пришла смена эпох. И я, с дипломом инженера, прошедшая целину, со слезами на глазах слушала, как наш новый депутат с высоких трибун восхищался... каменными жерновами в Болгарии.

В этот момент во мне что-то сломалось. Не из-за обиды. Из-за осознания чудовищной несправедливости. На смену нашему труду, точным наукам, инженерным расчетам пришла романтизация архаики. Нашу попытку накормить страну эффективно и современно объявили ненужной в угоду красивой, но беспомощной картинке.

Поэтому, когда я слышу, как кто-то рассуждает о «вредности» хлеба или ностальгирует о «том самом» вкусе, мне хочется спросить: а вы знаете, какой ценой он давался? Знаете ли вы о подвиге Николая Вавилова, отдавшего жизнь за коллекцию семян? О труде почвоведов, для которых земля — не грязь, а святыня? О нас, инженерах, ночами считавших баланс тепла и влаги, чтобы зерну не ухудшить качество клейковины, чтобы не пропало?

Уважение к хлебу — это не только не бросать крошки. Это уважать науку, технологию и титанический труд всех, кто стоит за ним.

Я плачу не о своей молодости. Я плачу о великой цивилизации Хлеба, которую мы построили и которую сами же и предали. О стране, которая ради сиюминутной красивости отвернулась от своих кормильцев. А не настанет ли момент, когда закроются заводы по производству зернообрабатывающей техники как нерентабельные?

Но я знаю одно: тот хлеб, что мы спасали, — его ели. Наша работа была настоящей. А ваши буханки в магазине до сих пор несут в себе отголосок той эпохи — эпохи, когда за хлебом стоял не только пекарь, но и инженер, ученый, рабочий авиазавода и бескрайние поля целины. Не окажемся ли мы снова позади? Думает ли кто об этом?

Пожалуйста, помните об этом. Отнеситесь к хлебу с тем уважением, которое он заслуживает по праву своей великой, невыдуманной истории.

С уважением, работник хлеба.