Гений иных приоритетов

­Гений иных приоритетов
;
Разнеслось: «Тревога!» — но сон был крепким.
Ему снились овсы, а не крики и блеск.
Проснулся от птичьего щебета утром —
И вышел с зевком, как на сеновал.
;
На нём — рубаха, в пятнах от вчерашней браги.
Один сапог — правый. Левый остался под лавкой.
Штанов — извините! — в помине не было.
Так честнее, мол, для ветра и для быстрых ног.
;
Он вышел на поле. Глаза протёр кулаком.
Тишина. Ни врага, ни друзей — лишь вороны да дым.
Он щит поднял первый, что валялся у рва.
«Эй! — крикнул. — Где все? Я воевать опоздал?»
;
Ему эхо снисходительно с холма донесло:
«Опоздал, герой! На три дня, как минимум!
Пока ты храпел, мы тут решали судьбы стран.
А теперь иди, посторожи вороньё от волков».
;
Он плечом повёл: «Ну и ладно. И не очень-то хотелось».
Воткнет меч в землю, сядет на щит, как на стул.
Достаёт припасённый калач, начинает жевать.
«Зато я живой. И калач мой со мной. И один сапог — тоже мой».
;
И сидит он, хрустя, посреди пустого поля,
Где решалась история. Где пали герои.
Он — не трус. Он — гений иных приоритетов.
Его война — это битва за право проспать всё, что можно.
;
А. Ларкельмаль