О тематике детских и юношеских спектаклей

Дети ходят в школу. Дети любят театр (во всяком случае, я в этом ещё не совсем разуверился). То, что дети были, есть и будут, по-моему, даже не следовало особо оговаривать, однако суть данной заметки настолько элементарна и сложна одновременно, что всё-таки требует такой специфической ремарки…

Но мы отвлеклись. Итак, следовательно, дети всегда будут ходить в театры на разные спектакли, в особенности на те, которые тщательно и кропотливо выбираются школьной администрацией для массового похода в праздники (и не только). Один из ярких примеров такого самоотверженного педантизма во благо педагогики — детский спектакль в Дворце культуры имени Ленина, на котором я сам лично присутствовал, учась в классе эдак в восьмом. Название, увы, по прошествии стольких лет вспоминается с титаническим трудом. (Вроде бы «Айболит», но это не точно. Или всё-таки «Мойдодыр»?..)

Режиссура и постановочная часть представления были просто восхитительны: на сцене в сопровождении классической музыки разыгрывалась совершенно потрясающая драма, по накалу страстей на порядок превосходившая самого;  Шекспира (по крайней мере, так, по-видимому, полагали свадебные тамады, которые утрированно детскими голосами, с невероятно монотонной интонацией, вяло и невнятно декламировали под заурядную попсовую фонограмму какой-то совершенно невразумительный текст, художественный уровень которого неустойчиво балансировал на грани банальности и пошлости). Стивен Кинг, однозначно, отдохнул бы на этом празднике детско-юношеского хоррора, поскольку финал спектакля (чувствуется школа Шекспира!), как всегда, решил всё. Буквально под занавес на сцену вышли танцовщицы в ослепительно прозрачных облегающих карнавальных костюмах, своим неожиданным появлением окончательно нарушившие равновесие Силы. Не знаю, как отреагировал бы на этот выразительный жест Станиславский, однако зрители, не понаслышке знакомые со значением слова «пубертат», безусловно, с восторгом отметили («заценили») всё великолепие замысла провинциального драматурга, к сожалению, почему-то оставшегося неизвестным. К слову, на ум сейчас приходит финал глюковской «Альцесты» в парижской редакции — понятно, откуда ноги растут (у режиссёра — из Шекспира и Кальцабиджи, а у танцовщиц, — ясен пень, от ушей).

Другим апофеозом кипучей деятельности гениев от детского утренника стал поход (разумеется, тоже массовый) на спектакль «Squat, или Парижская коммуна» (заметьте, поставленный в профессиональном драматическом театре!), повествующий о превратностях судьбы алжирского эмигранта и о сложностях его взаимоотношений с коренными французами. Даже не комментируя нецензурность некоторых отдельных реплик (тем более что тогда этого вообще практически никто не заметил), стоит сразу обратиться к конкретному эпизоду, который как нельзя лучше объясняет суть выражения «modern art for school children». Мизансцена была такова: в центре комнаты, на диване, лицом к зрителям сидит пожилая квартирная хозяйка (француженка), из-за кулис внезапно появляется алжирец с полотенцем, обвязанным вокруг бёдер. Со словами: «Мерси, мадам, за душ!» — парень подходит к старушке и картинно раскрывает перед ней единственный находящийся на нём предмет гардероба. Пафосность сцены завершается громким вскриком квартирной хозяйки и оглушительным залпом аплодисментов зрителей переходного возраста. Теперь, вспоминая известную фразу уже упомянутого нами Мастера: «Весь мир — театр, а люди в нём — актёры», — невольно хочется задаться вопросом: «А в каком театре играем мы?»

© Олег Пашкин, 2022 г.