Роджер нечаянно влюбился. Часть 7

   Часть VII.
 
 Был прекрасный осенний вечер. Светило нежаркое солнце и лёгкий ветер гнал по небу перистые облака. Роджер заранее поинтересовался, где живёт его пассия, и поэтому вёл свою спутницу в правильном направлении. Первой молчание нарушила Мадлена.
   - Так о чем ты хотел поговорить со-мной, Родж? У тебя какие-то проблемы с функционированием; с тобой что-то произошло?
   - О, милая Мэдди, никаких проблем с работой внутренних систем у меня нет. А вот кое-что действительно произошло.
   - И что же?
   - Понимаешь, прекрасная моя Мэдди, я влюбился. Впервые и по-настоящему. И теперь всё вокруг я вижу в совершенно другом свете.
   - У тебя проблема с глазными окулярами? Нарушена система самонаведения?
   - Да нет же, хорошая моя, это, как говорят люди, просто фигура речи. Красивые слова, чтоб закружилась голова!
   Роджер от души рассмеялся. Наконец-то ему удалось произнести удачный экспромт. Он остановился, повернулся к своей избраннице и поглядел ей в глаза.
   А Мадлена была растеряна по-настоящему. Логические цепочки ее мышления никак не могли уловить суть происходящего, и от этого ей было тревожно. Она смотрела на Роджера, и совершенно его не узнавала. Он ей всегда нравился, как талантливый, уравновешенный робот с хорошим набором программ; но то, что происходило с ним сейчас – разрывало все шаблоны мышления.
   - У тебя кружится голова? – растерянно проговорила она, - может быть, у тебя проблемы с программой курсовой устойчивости?
  - Да нет же, дело совсем в другом, - вскричал Роджер, - я влюблен в тебя! Сильно, страстно и навсегда! Я хочу вместе с тобой провести весь отмерянный нам жизненный цикл. Чтобы мы вместе работали, вместе отдыхали. Чтобы бродили по сказочным осенним разноцветным аллеям и любовались алыми кленовыми листьями. Как жаль, что ничего нельзя принести из-за периметра в компьютер-град. Если бы это было возможно, то я обязательно подарил бы тебе цветы. Но знаешь, я написал для тебя стихи. Вот, возьми, - и Роджер всунул в руки ошарашенной Мадлене заветный конверт, и тут же с ходу, начал читать по памяти написанный в ночи сонет. Его бархатистый голос звучал торжественно и страстно, как труба, как горн, как фанфары, интонационно окрашивая стихотворные строки во все цвета радуги. Казалось, даже ветерок прекратил дуть, вслушиваясь в ажурную словесную вязь влюбленного робота.
   Когда он закончил, наступила тишина. Роджер взял Мадлену за руки и посмотрев ей прямо в глаза, спросил:
   - А ты? Ты любишь меня, Мэдди?
   Роботесса оцепенела. Её охватил ужас. Она поняла, что Роджер сошёл с ума. Видимо, в нём перегорели какие-то микросхемы, и он попросту помешался. Конечно же он опасен! И для окружающих, и для себя. Но более всего – опасность угрожает ей. Нужно было срочно что-то сказать, что-то сделать, но внутри у нее сбились все программы, и царил полный хаос.
   - Мэдди, - голос Роджера был вкрадчив и напряжен одновременно, - ты любишь меня?
   - Нет! Нет! Нет! – закричала совершенно сбитая с толку роботесса. Её поведенческая программа работала исправно, заставляя ее говорить правду, и только правду. Она отдёрнула свои руки, резко повернулась, и бросилась бежать. До дверей ее дома было уже недалеко, и Роджер, который застыл на месте, проводив ее взглядом до самого входа. Он чувствовал бесконечную усталость и внутреннее опустошение.
   - Всё кончено, - произнёс он вслух, - она меня не любит.
   Роджер повернулся и побрёл домой. Теперь он не замечал никого и ничего. Казалось, весь мир свернулся улиткой, стал серым и прекратил своё существование. Была лишь его разбитая любовь и бесконечная усталость. Он совершенно не помнил, как дошел до своих дверей, и как вошёл в свою квартиру. Не выключая питания, он подошёл к своему ложу, и рухнул на него. Внутренние предохранители не выдержали перенапряжения нервной системы и, во избежание выгорания микросхем, отключили сознание робота. Роджер сразу погрузился в экстренный сон.