Совещание в бункере

               
Сидим внизу. Бетон, двенадцать метров.
На картах — стрелки, флаги, кружева.
Мой фюрер слушает про силу ветров
И как идёт подкормка для скота.
Вокруг генералитет, сплошные «фоны»,
В петлицах дуб, в глазах — тоска и муть.
И все боятся, как бы телефоны
Не зазвонили с фронта как-нибудь.


Докладывает Геббельс про искусство,
Про чистоту арийского кино.
У Геринга в желудке снова пусто,
И он давно мечтает про одно.
А я стою, простой адъютант Отто,
И мну в руках секретный документ.
Мне доложить сейчас — моя работа,
Про неприятный, в общем-то, момент.


А русские уже зашли в Берлин.
Не то чтоб армией — зашли, как на парад.
Их встретил наш последний батальон
Из тех, кто числился в отрядах «Гитлерюгенд».
Они уже в Тиргартене, мой фюрер,
И пьют шнапс у Бранденбургских врат.
И передать просили, что покуда
Вы заняты — они тут постоят.


Мой фюрер карту двинул подбородком,
Спросил, как там дела на аргентинском
Направлении, и голосом не кротким
Велел усилить натиск на славян.
Сказал, что армия товарища Венка
Вот-вот прорвётся, всем покажет мать.
И что вот эта вот бетонная стенка
Позволит нам ещё повоевать.


А я стою и думаю: «Ну-ну».
Какой там Венк, какие к чёрту асы?
У нас один патрон на всю страну,
И тот отстрелян был ещё под Яссами.
И генералы смотрят на часы,
На фюрера, на потолок, на двери.
И ждут, когда ж он снимет, гад, усы
И пустит пулю в лоб, в своей манере.

А русские уже на нашей штрассе.
Танцуют «Камаринскую», орут.
Пойду скажу, что мы сдаёмся, всё, баста.
А то ведь и позавтракать не дадут.