субботний вечер

дождливый вечер тлеющей субботы,
зашитый, старый, все видавший плед.
я никогда не думал, что до рвоты,
смогу любить едва заметный след.

в парео летнем, вышитом из шелка,
ты мой тревожишь сон и даже мой рассвет.
я снова выбритый, и трепетный мальчонка,
который в каждой ждет твой стройный силуэт.

молитвы стали для меня юдолью.
не плача, нет. но это - акт любви.
они струятся в венах вместе с кровью.
я крепко влип, как это не зови.

субботний вечер тихо греет чай
и дождь стекает по твоим ступеням.
ты не пришла, но это - не «прощай».
а завтра будет снова воскресенье.

и все же, знаешь, я тебя храню
не как спасенье, просто как привычку.
пора учиться плавать, не тонуть
и может быть, смотреть на все циничней.

ведь все проходит - звуки, теплота
звон чашек, пересуды, разговоры
ты где-то есть, в чужих людей чертах
и в том, как тянет к свету спящий город.

я вновь иду, не думая, куда
стирая мысли утренним асфальтом.
в руках уже не бренди, а вода
в душе - покой. похожий на расплату.

и каждый взгляд прохожих - не о нас,
но все равно ищу я сходство жестов.
зима пройдет. и я в который раз
пойму : любил не тело, и не место

все дальше ночь уходит от огней
все ближе море, пахнущее мятой
я помню всё : и кто, и как, и с кем
и как вино в итоге стало виноватым.

намек на шторм - и тонет пароход
его сирены тают между строчек
а я стою, как выброшенный плот
над черной гладью - пьяный и порочный.

я слышу гул. мне кажется - гроза
но это я дрожу под кромкой света
висит луна, как тонкая слеза
и все во мне до боли откровенно.

еще глоток - и будет все равно -
кому звонить, кого вписать в потери.
вино остыло. даже пролилось
а ночь молчит.
я больше ей не верю.

и гул стихает, выдох стал ровней
в зубах дрожит последняя цигарка
я все отдал. и даже тех теней
что шли за мной - теперь совсем не жалко.