Харуки Мураками Все божьи дети любят танцевать

Ну да ладно, я уже читаю опять своих любимых япошек, а именно Мураками, как раз того, который Харуки
А именно сборник рассказов Все божьи дети могут танцевать
Я понял в чем фишка Мураками, он описывает в сюжете не ряд событий, он описывает настроение главных героев и его метаморфозы, изменения...
Поэтому не все его принимают...
Я не хочу пока делать рецензию, я хочу просто пересказать один рассказ, который меня больно зацепил, со своими комментариями конечно.
Рассказ называется Пейзаж с утюгом

Одинокий чудной художник уже пожилого возраста ходит по вечерам на берег моря, и в одиночестве жжет костер. И однажды к нему подходит молодая девчонка и интересуется, зачем он это делает. У них разница в возрасте лет 20, у них начинается общение, вдвоем у костра.
И вот художник рассказывает ей о своих странных картинах, в которых изображаемые вещи на самом деле намекают на совершенно другие предметы. А потом рассказывает о своих ночных кошмарах, и своем страхе умереть. Обычные заморочки одиночки.
А потом он говорит ей, что предчувствия могут быть ложными, могут быть обманом, и сильно испортить человеку жизнь.
В качестве примера он приводит Джека Лондона, который всю жизнь верил, что встретит свою смерть в воде, и боялся утонуть, а умер от обычного алкоголя и наркотиков.
А вот она сладко прижимаясь к его боку у горячего костра думает. Что не когда бы не смогла бы жить с этим человеком, ибо он чудной, занудный, со странными фантазиями. А вот умереть ей почему-то хочется именно рядом с ним...
И тут одновременно трагедия и горести одинокого человека тесно переплетаются с женской логикой и все это с таким японским фирменным фатальным акцентом...
И скажите мне пожалуйста, вот чем меня мог зацепить подобный рассказ???

Бревнышко зашипело и фыркнуло паром. Миякэ поднял голову, сощурился и какое-то время смотрел на костер.
— И что мне теперь делать? — повторила Дзюнко.
— И в самом деле, что? Может, вместе умрем?
— Вы серьезно?
— Серьезно.

Миякэ замолчал, обнимая Дзюнко. Она уткнулась в его старую куртку.
— В любом случае, подожди, пока догорит, — сказал Миякэ. — Все-таки костер. Побудь со мной до конца. Вот погаснет он, станет совсем темно, тогда и умрем, идет?
— Идет, — ответила Дзюнко. — Вопрос: как?
— Подумаем.
— Угу.
Окутанная дымом костра, Дзюнко прикрыла глаза. Обнимавшая ее рука Миякэ, — для взрослого человека слишком маленькая, — задеревенела.
Пожалуй, я вряд ли смогу жить с этим человеком, думала Дзюнко. Почему? Потому что я вряд ли смогу проникнуть в его сердце. Но умереть с ним вместе у меня получится.
Постепенно сон навалился на нее. Сказывалось выпитое виски. Почти все бревна уже истлели и рухнули. И только самое толстое полено по-прежнему сияло оранжевым цветом, а его тихое тепло передавалось всему телу. Пожалуй, оно догорит нескоро.
— Ничего, если я посплю?
— Ничего.
— Когда догорит, разбудите?
— Не волнуйся, погаснет огонь — станет холодно. Не захочешь, а проснешься.
Она повторила про себя эти слова. «Погаснет огонь — станет холодно. Не захочешь, а проснешься». Затем свернулась калачиком и уснула — не надолго, но крепко.

Тут наоборот, два одиночества, которые считают себя лишними и никчёмными, им скучно жить...
Факт , который меня зацепил
Они конечно не умрут, но они оба так сладко мечтают об этом
Рассказ балансирует на грани пропаганды суицида, но...
Он такой теплый).
Да конечно, там еще был муж этой девочки, как раз сопоставление этого молодого дебила и умного, но потерявшего смысл жизни художника, и дает первый толчок а рассказе...
а потом вполне распространенный сюжетный ход, когда автор сознательно шокирует читателя, девочка плачется художнику, как ей плохо, а художник спокойно предлагает умереть вместе... Вот костер только догорит.

Я  говорил про настроение в начале разговора о Мураками, это не только настроение персонажей, при рефлексии и сублимации при чтении речь идет о настроении читателей.
Книги читают нас...

Харуки Мураками рассказ Таиланд:

— Это что, гадание? — спросила Сацуки уже в машине.
— Нет, доктор, не гадание. Как вы лечите людские тела, она лечит души. В основном, предсказывает сны.
— Раз так, ее нужно было отблагодарить. Меня все это настолько поразило, что совсем вылетело из головы.
Нимит, вращая руль, вписался в крутой горный поворот.
— Я заплатил. Сумма вас не должна беспокоить. Считайте это моим к вам знаком дружеского внимания.
— Вы что, возите туда всех своих клиентов?
— Нет, только вас, доктор.
— Это почему?
— Вы красивая женщина, доктор. Умная, сильная. Но видно, что душа ваша в плену. А вам нужно начинать готовиться к смерти. Если потратите всю силу на то, чтобы жить, не сможете как следует умереть. Нужно постепенно менять ориентиры. Жить и умереть — в каком-то смысле это равноценно, доктор.
— Послушайте, Нимит… — Сацуки сняла темные очки и подалась вперед, навалившись на спинку переднего сиденья.
— Что, доктор?
— А вы готовы умереть как следует?
— Я уже наполовину мертв, — сказал Нимит, как будто это и так очевидно.
-
Той ночью Сацуки рыдала, зарывшись в свою просторную и чистую постель. Она осознавала, что медленно движется к смерти. Она осознавала, что в ней сидит твердый белый камень. Она осознавала, что где-то во мраке затаилась змея, вся сплошь в зеленых чешуйках. Подумала о ребенке, которому не суждено было родиться. Она убила это дитя и выбросила его в бездонный колодец. И, наконец, — она тридцать лет ненавидела одного мужчину. Она жаждала мучительной смерти для него. Ради этого в глубине души она была согласна даже на землетрясение. «Неким образом в этом землетрясении виновна я сама. Это он превратил мое сердце в камень, он сделал меня чёрствой». Там, в далеких горах серые обезьяны молча всматривались в нее. Жить и умереть — в каком-то смысле это равноценно, доктор.

Красивая умная женщина, работа которой лечить и спасать людей, большую часть жизни; ненавидит мужчину. Он когда-то в далёкой юности бросил ее и предал. Она надеется, что недавнее землетрясение убило его, и отомстило ему за нее.
Но добрые отзывчивые люди объясняют ей, что даже если он давно умер, змея, живущая внутри ее, все равно будет жрать ее сердце, пока не сожрёт до конца.
Если ей отпустить не суждено.