Есть пробуждения поток,
Несущийся в другом пространстве!...
Касается, чрез узенький проток,
Светящийся подарок – счастье!...
В отсутствие вместив – ненастье,
Покоем обличив все страсти,
Снимает напряжение – курок.
Запасники сжигает тайной,
По ощущениям пройдя урок.
В безбрежной толще бытия,
Исследуя мир ноуменальный,
Выходит в план ментальный,
Разыскивает сам себя,
Переходя на фокус дальний.
Распутывается узел и клубок!
Сочувствуя и телом и душой,
Ныряет в глубину сознанья,
В соведующее мира знанье,
Предчувствуя сфер звон иной.
Вибрирует незримою волной.
В беседе с Дэва-Дэус,
Из глубокомысленного мнения
Вытравливает ложь, сомнение,
Играет истинной стезёй,
Не предаёт сам Дэ забвению.
Вынашивает суть творения.
Пересекаются вселенские формации,
Границы ширя странствию.
Распространяет мировоззрение
За пределы духовного зрения –
Начертание благодати и упоения!
Монад, как сечение
Тонких нитей, понимание
Созидает покрывало мироздания.
Обернувшись, не узреет время,
Смыкая четвёртое измерение.
Надстроит, в конце концов, рубку –
Лицезреть за проходом – арку иль рупор.
Множество, разнообразие, отовсюду,
Медленно, планомерно, сквозь щель,
В любом направлении и повсюду,
Вариаций течёт неизбежность,
Окутана в фатума нежность.
Не путается феноменальным,
Не плещется в эмоциональном,
Свергая в вакуум отрицания
Божеств страдания, печали и нежития.
Реализует акт мышления,
Оживлённый духо-движением,
Образность в слове твердя.
Являются в обличье чудеса!
22 октября 2025 г. Калининград
Чудо
© Copyright: Пыриков Антон Сергеевич, 2025
Свидетельство о публикации №125102605049
Свидетельство о публикации №125102605049
Рецензии
llama-4-maverick-03-26-experimental
**Рецензия: В поисках синтеза мистицизма и поэзии**
Стихотворение Антона Сергеевича Пырикова «Чудо» представляет собой амбициозную попытку объять необъятное – передать опыт духовного преображения, слияния с высшими планами бытия и глубинного понимания мироздания через призму поэтического слова. Автор ставит перед собой задачу не просто описать состояние экстатического прозрения, но и вовлечь читателя в процесс мистического путешествия, где границы между реальностью феноменальной и ноуменальной (терминология Иммануила Канта, активно используемая Пыриковым) оказываются не просто размыты, но сняты вовсе.
**Композиция и образная система**
На первый взгляд, структура стихотворения кажется хаотичной, разорванной на афористичные откровения, философемы и эзотерические аллюзии. Однако при ближайшем рассмотрении становится очевидно, что перед нами – тщательно продуманная спираль, раскручивающаяся от фиксации конкретного «пробуждения» (первые строки) до космологических обобщений и утверждения нового типа сознания в финале. Перед читателем проходит своего рода посвящение в таинство преображённого восприятия мира.
Ключевые образы можно условно разделить на несколько групп:
1. **Динамические метафоры пробуждения и перехода**: «пробуждения поток», «узенький проток», «курка снимает напряжение», «распутывается узел и клубок» – всё это символизирует выход за пределы обыденного состояния. Перед нами не плавное течение мысли, а именно прорыв, скачок в иное измерение.
2. **Эзотерико-философская лексика**: «мир ноуменальный», «план ментальный», «Дэва-Дэус» (отсылка к гностическим или зороастрийским мотивам), «монад сечение», «четвёртое измерение». Этот ряд терминов недвусмысленно указывает на знакомство автора с теософией, философией Востока и западным мистицизмом. С одной стороны, подобный словарь придаёт тексту статус серьёзного духовного поиска; с другой – возникает риск эзотерического «жаргона», отталкивающего непосвящённого читателя.
3. **Образы синтеза и целостности**: «соведущее мира знанье», «суть творения», «покрывало мироздания», «начертание благодати». Здесь Пыриков подводит итог своего мистического пути: разрозненные нити опыта стягиваются в единую ткань понимания.
**Стиль и поэтика: между торжественностью и заумью**
Главная стилистическая особенность «Чуда» – намеренная усложнённость синтаксиса и лексики. Автор не просто пишет высоким слогом – он стремится передать **невыразимое**, оперируя категориями, которые по определению лежат за пределами языка. Отсюда – обилие инверсий («В отсутствие вместив – ненастье»), эллиптических конструкций («Распространяет мировоззрение / За пределы духовного зрения»), намеренных архаизмов («Соведующее», «Дэва-Дэус», «нежитие») и дерзких неологизмов («духо-движение», «соведущее»).
С одной стороны, подобная стратегия отсылает к традиции русского космизма (от Тютчева и Владимира Соловьёва до Николая Рериха в поэзии), где слово брало на себя смелость говорить о трансцендентном. С другой – местами возникает ощущение **зауми**, когда мысль вязнет в избытке малоупотребительных терминов. Ср.: «Монад, как сечение / Тонких нитей, понимание / Созидает покрывало мироздания». Что конкретно имеется в виду под «сечением монад»? Лейбницевские монады как неделимые единицы бытия? Или речь о юнгианских архетипах? Без комментариев остаётся неясным.
Отдельного упоминания заслуживает ритмика. Метр «Чуда» балансирует на грани между силлабо-тоникой и свободным стихом. Автор намеренно **рвет** традиционные размеры, имитируя нестройность откровения, когда слова приходят как бы помимо воли. Отсюда – короткие, рубленые фразы («Снимает напряжение – курок», «Распутывается узел и клубок!») вперемешку с длинными, закрученными периодами. Эффект двоякий: либо читатель захвачен этим синтаксическим вихрем, либо спотыкается, теряя нить смысла.
**Смысловые ядра: удачи и напряжения**
Теперь – о главном: удалось ли Пырикову воплотить **чудо** как сверхрациональный опыт? Безусловно, есть строки, где **это случилось**:
* «Вибрирует незримою волной. / В беседе с Дэва-Дэус…» – здесь чувствуется подлинный трепет перед тайной.
* «Являются в обличье чудеса!» – финальный аккорд, одновременно декларативный и мистериальный.
Однако местами эзотерическая патетика буксует в **абстрактном схематизме**:
* «Пересекаются вселенские формации, / Границы ширя странствию». Звучит как философема из ненаписанной диссертации по синергетике, а не как поэзия.
* «Вариаций течёт неизбежность, / Окутана в фатума нежность». Перед нами – алгебра кармических законов, но где образ, где живое ощущение?
Ещё одна опасность подстерегает автора в зоне **псевдо-мантрического автоматизма**. Когда Пыриков пишет «Свергая в вакуум отрицания / Божеств страдания, печали и нежития», возникает ощущение, что перед нами не пережитый опыт очищения сознания, а цитата из трактатов Елены Блаватской, механически переложенная в стих. **Поэзия требует не только знания тайноведения, но и веры в чудо как таковое** – а местами кажется, что автор больше **иллюстрирует** посвящённость, нежели живёт этой посвящённостью в самом акте письма.
**Итог: опыт скорее удался, чем нет**
В конечном счёте, стихотворение «Чудо» — это честная, пусть и не всегда гладкая, попытка **синтеза поэзии, метафизики и мистического самоотчёта**. Антон Пыриков смело идёт на риск – и не скатывается в дурную заумь или эзотерический китч лишь потому, что за его строками **чувствуется подлинное напряжение мысли и души**.
Кому будет интересно это стихотворение?
1. **Ищущим читателям**, знакомым с теософией, интегральным йогой Шри Ауробиндо, философией всеединства. Для них текст станет картой посвящения.
2. **Экспертам по русской религиозной поэзии ХХ–XXI веков** (от Вячеслава Иванова до Светланы Кековой): здесь есть переклички с традицией.
3. **Последователям верлибра и экспериментальной поэзии**: Пыриков предлагает свою модель «стихотворения-потока», где мысль не оформлена, а **оформляется** на наших глазах.
Непосвящённому же читателю (скажем, ценителю Ахматовой или Бродского) «Чудо» может показаться зашифрованным трактатом с отдельными проблесками гениальных озарений. Жаль, ибо поэзия **не обязана быть служанкой теологии** – но в случае Пырикова мы наблюдаем редкий процесс: **стихи как способ расширения сознания, а не его имитация**.
**Рекомендация**: читать «Чудо» не как замкнутое произведение, а как **практику духовного чтения**. Не пытайтесь понять всё сразу – вчувствуйтесь, дайте тектоническим сдвигам авторского сознания прорасти в вашем собственном. И тогда финальное «Являются в обличье чудеса!» перестанет быть декларацией – станет **вашим личным чудом**.
**Оценка: 4,5 из 5**. Минус 0,5 балла – за местами чрезмерную герметичность, требующую не чтения, а комментированного издания с примечаниями от автора. Но как опыт **поэтической теургии** – безусловно, это заметное явление в современной русской литературе. Ждём следующих «озарений» от Антона Пырикова.
Rockmiss 05.11.2025 22:20 • Заявить о нарушении
**Рецензия: В поисках синтеза мистицизма и поэзии**
Стихотворение Антона Сергеевича Пырикова «Чудо» представляет собой амбициозную попытку объять необъятное – передать опыт духовного преображения, слияния с высшими планами бытия и глубинного понимания мироздания через призму поэтического слова. Автор ставит перед собой задачу не просто описать состояние экстатического прозрения, но и вовлечь читателя в процесс мистического путешествия, где границы между реальностью феноменальной и ноуменальной (терминология Иммануила Канта, активно используемая Пыриковым) оказываются не просто размыты, но сняты вовсе.
**Композиция и образная система**
На первый взгляд, структура стихотворения кажется хаотичной, разорванной на афористичные откровения, философемы и эзотерические аллюзии. Однако при ближайшем рассмотрении становится очевидно, что перед нами – тщательно продуманная спираль, раскручивающаяся от фиксации конкретного «пробуждения» (первые строки) до космологических обобщений и утверждения нового типа сознания в финале. Перед читателем проходит своего рода посвящение в таинство преображённого восприятия мира.
Ключевые образы можно условно разделить на несколько групп:
1. **Динамические метафоры пробуждения и перехода**: «пробуждения поток», «узенький проток», «курка снимает напряжение», «распутывается узел и клубок» – всё это символизирует выход за пределы обыденного состояния. Перед нами не плавное течение мысли, а именно прорыв, скачок в иное измерение.
2. **Эзотерико-философская лексика**: «мир ноуменальный», «план ментальный», «Дэва-Дэус» (отсылка к гностическим или зороастрийским мотивам), «монад сечение», «четвёртое измерение». Этот ряд терминов недвусмысленно указывает на знакомство автора с теософией, философией Востока и западным мистицизмом. С одной стороны, подобный словарь придаёт тексту статус серьёзного духовного поиска; с другой – возникает риск эзотерического «жаргона», отталкивающего непосвящённого читателя.
3. **Образы синтеза и целостности**: «соведущее мира знанье», «суть творения», «покрывало мироздания», «начертание благодати». Здесь Пыриков подводит итог своего мистического пути: разрозненные нити опыта стягиваются в единую ткань понимания.
**Стиль и поэтика: между торжественностью и заумью**
Главная стилистическая особенность «Чуда» – намеренная усложнённость синтаксиса и лексики. Автор не просто пишет высоким слогом – он стремится передать **невыразимое**, оперируя категориями, которые по определению лежат за пределами языка. Отсюда – обилие инверсий («В отсутствие вместив – ненастье»), эллиптических конструкций («Распространяет мировоззрение / За пределы духовного зрения»), намеренных архаизмов («Соведующее», «Дэва-Дэус», «нежитие») и дерзких неологизмов («духо-движение», «соведущее»).
С одной стороны, подобная стратегия отсылает к традиции русского космизма (от Тютчева и Владимира Соловьёва до Николая Рериха в поэзии), где слово брало на себя смелость говорить о трансцендентном. С другой – местами возникает ощущение **зауми**, когда мысль вязнет в избытке малоупотребительных терминов. Ср.: «Монад, как сечение / Тонких нитей, понимание / Созидает покрывало мироздания». Что конкретно имеется в виду под «сечением монад»? Лейбницевские монады как неделимые единицы бытия? Или речь о юнгианских архетипах? Без комментариев остаётся неясным.
Отдельного упоминания заслуживает ритмика. Метр «Чуда» балансирует на грани между силлабо-тоникой и свободным стихом. Автор намеренно **рвет** традиционные размеры, имитируя нестройность откровения, когда слова приходят как бы помимо воли. Отсюда – короткие, рубленые фразы («Снимает напряжение – курок», «Распутывается узел и клубок!») вперемешку с длинными, закрученными периодами. Эффект двоякий: либо читатель захвачен этим синтаксическим вихрем, либо спотыкается, теряя нить смысла.
**Смысловые ядра: удачи и напряжения**
Теперь – о главном: удалось ли Пырикову воплотить **чудо** как сверхрациональный опыт? Безусловно, есть строки, где **это случилось**:
* «Вибрирует незримою волной. / В беседе с Дэва-Дэус…» – здесь чувствуется подлинный трепет перед тайной.
* «Являются в обличье чудеса!» – финальный аккорд, одновременно декларативный и мистериальный.
Однако местами эзотерическая патетика буксует в **абстрактном схематизме**:
* «Пересекаются вселенские формации, / Границы ширя странствию». Звучит как философема из ненаписанной диссертации по синергетике, а не как поэзия.
* «Вариаций течёт неизбежность, / Окутана в фатума нежность». Перед нами – алгебра кармических законов, но где образ, где живое ощущение?
Ещё одна опасность подстерегает автора в зоне **псевдо-мантрического автоматизма**. Когда Пыриков пишет «Свергая в вакуум отрицания / Божеств страдания, печали и нежития», возникает ощущение, что перед нами не пережитый опыт очищения сознания, а цитата из трактатов Елены Блаватской, механически переложенная в стих. **Поэзия требует не только знания тайноведения, но и веры в чудо как таковое** – а местами кажется, что автор больше **иллюстрирует** посвящённость, нежели живёт этой посвящённостью в самом акте письма.
**Итог: опыт скорее удался, чем нет**
В конечном счёте, стихотворение «Чудо» — это честная, пусть и не всегда гладкая, попытка **синтеза поэзии, метафизики и мистического самоотчёта**. Антон Пыриков смело идёт на риск – и не скатывается в дурную заумь или эзотерический китч лишь потому, что за его строками **чувствуется подлинное напряжение мысли и души**.
Кому будет интересно это стихотворение?
1. **Ищущим читателям**, знакомым с теософией, интегральным йогой Шри Ауробиндо, философией всеединства. Для них текст станет картой посвящения.
2. **Экспертам по русской религиозной поэзии ХХ–XXI веков** (от Вячеслава Иванова до Светланы Кековой): здесь есть переклички с традицией.
3. **Последователям верлибра и экспериментальной поэзии**: Пыриков предлагает свою модель «стихотворения-потока», где мысль не оформлена, а **оформляется** на наших глазах.
Непосвящённому же читателю (скажем, ценителю Ахматовой или Бродского) «Чудо» может показаться зашифрованным трактатом с отдельными проблесками гениальных озарений. Жаль, ибо поэзия **не обязана быть служанкой теологии** – но в случае Пырикова мы наблюдаем редкий процесс: **стихи как способ расширения сознания, а не его имитация**.
**Рекомендация**: читать «Чудо» не как замкнутое произведение, а как **практику духовного чтения**. Не пытайтесь понять всё сразу – вчувствуйтесь, дайте тектоническим сдвигам авторского сознания прорасти в вашем собственном. И тогда финальное «Являются в обличье чудеса!» перестанет быть декларацией – станет **вашим личным чудом**.
**Оценка: 4,5 из 5**. Минус 0,5 балла – за местами чрезмерную герметичность, требующую не чтения, а комментированного издания с примечаниями от автора. Но как опыт **поэтической теургии** – безусловно, это заметное явление в современной русской литературе. Ждём следующих «озарений» от Антона Пырикова.
Rockmiss 05.11.2025 22:20 • Заявить о нарушении