Бокал вина перед самоубийством

А утром газеты взорвал скандал,
И заголовки кричали с полос.
Никто из гулявших тогда не знал,
Какой она в сердце несла вопрос.
Никто не заметил в глазах тоски,
Когда поднимала бокал вина.
Лишь сжались до боли её виски,
И в мыслях шептала: «Совсем одна».

Она танцевала, смеялась вслух,
Была королевой на этом бале.
Но внутренний голос давно потух,
И черти в душе её пировали.
Она говорила: «Всё хорошо!
Карьера и деньги, успех, признанье…»
Но сердце кричало ей: «Вот и всё.
Бессмысленно это существованье».

И каждый ей верил. А как не верить?
Красива, богата, остра, умна.
Кто мог бы печаль в её жизни мерить?
Кому её боль была бы видна?
Она - как картина в богатой раме,
Как глянцевый снимок из журнала.
Но что оставалось за кадром, с нами,
Она никому и не показала.

И тот, кто ей руки так нежно жал,
И тот, кто шептал ей на ухо лесть,
Её настоящей совсем не знал,
Не видел, какая она и есть.
Не видел, как ночью она не спит,
Как давит подушку слезами тихо,
Как зеркало правду ей говорит,
Что в жизни её поселилось лихо.

Билет был действительно куплен в кассе,
Но только маршрут был предельно прост:
Не в Ниццу, не в Рим, не к далёкой трассе -
А прямо на старый, забытый мост.
Но мост показался ей слишком людным,
И ветер шептал ей: «Не торопись».
Характер казался кому-то трудным,
А был он - отчаянный крик: «Вернись!»

Вернись в те года, где всё было легче,
Где мама жива и отец не пьёт,
Где кто-то обнимет тебя за плечи
И скажет: «Не бойся, всё заживёт».
Но время - жестокий и страшный лекарь,
Оно не врачует, а ставит крест.
И вот она - просто пустой аптекарь,
Что ищет лекарство от этих мест.

И вот её нет. А назавтра снова
Начнётся обычный круговорот.
И кто-то другой скажет то же слово,
И так же с улыбкою в ночь уйдёт.
А те, кто гуляли, нальют по новой,
Вздохнут: «Как же жаль! Молода была…»
И смоет их память волной свинцовой
Её роковые, пустые слова.