штурмовики

Броня ревёт, пылит, глотает километры,
На ней нас двое — против пыли и ветра.
Ни слова, ни взгляда — мы всё понимали:
Задача — точка на карте, где нас не ждали.

Молчаливый кивок — знак, что действуем штатно.
Мы заехали в пекло, но верю — вернёмся обратно.
Впереди сотня метров сожжённого, голого поля.
Добежим до укрытья? Не знаю, на всё Божья воля.

Рука вверх — и вперёд! Соскочили с танка вдвоём,
И вот тут нас накрыло плотным свинцовым дождём.
Броня уезжает. Мы зарылись в выжженном поле
И срослись мы с землёй. Ситуация на контроле.

Затихло всё. Только в голове стучит молоток.
Рука по бронику, в кармане — свёрнутый листок.
А на рисунке — дом кривой и солнце в пол-листа.
Такой вот мощный оберег от дочки для отца.

И, как удар под рёбра, — Лёхин резкий взгляд.
Без слов понятно: «Нам пора». Глаза горят!
Вжимая в землю сапоги, глотаем поля метры.
Крыльцо. Влетели. На свинец мы были щедры.

Присели, а в затылок дышит старая сырая кладка.
Молитва-благодарность: зашли на точку гладко.
Запах сырости, гари и брошенной чьей-то жизни.
Крыши нет, облака цвета мокрой золы повисли.

Жизнь у смерти взяли в долг, на время, до утра.
Чуть рассвело — мы не пыля идём до заднего двора.
Половица скрипит, как последний вздох старика,
Каждый звук и шорох впивается в уши, бьёт у виска.

Яркий луч фонаря на стволе «калаша» вырвал из темноты.
Силуэт детской куклы на грязном полу... до немоты.
Она смотрит стеклянным глазом в серую, пыльную мглу.
Лёхин взгляд на секунду стал волчьим, он прижался к углу.

— Лёх, нельзя замирать, нам сейчас! Наша цель — задний двор.
С ноги вышибли дверь — огласили свинцом приговор.
Виден следующий дом и сарай, это нам зачищать не впервой.
Для чего это мне? За тот дочкин рисунок,где домик кривой!