Прочти, поэт. Полностью

Знаете,
в свое время,
писал одухотворенно о том,
До чего мне совсем не было дела.
Лишь бы успеть и догнать,
Эту прыть, эту стать,
Всех вокруг.

Чем лучше казалась мне рифма,
Тем меньше, казалось мне, смысла.

Столбел от схем ямбического,
                хореического,
Я же простой парень из Забайкалья…
С образованием не более юридического. 
И тут в поэты?
Ну знаете.

Пугался от строк очередного никнейма бомбического:
Там
про любовь
и про природу,
про моду,
политику,
свободу.
Всё на свете на тысячи строк!

Со всех уголков, под рупор стихов,
Я был удивлен,
что стихи,
Что стихи…
мейнстримный блог,
По типу инсты
(запрещенной х**ты).
Чем мы отличаемся от Чипинкоса и Димасты?
Ах, да, большинство их не знает,
Потому что кроме своих стихов ничего не читает.

И наверно я попал под протокол,
Потому что в общественных местах нельзя..
мат — есть дурной тон.
Да-да, общественных местах..
где на базаре все кличут о том
Как любовь привела их к неге,
И у каждого чувства как у Татьяны к Онеге.
где на базаре все кличут,
Как красивы зимы в хрустальном снеге,
Как осень в косыночке с фильтром сепия».

Натуралисты х**вы.

Где каждый хочет превратить эту трагедию из надгробий
называемую войной
— в героическое месиво. 
Не понимая, что не стихами останавливаются пули и наступления.

Когда-то поэты врезались в чужие сомнения,
Ибо духом были сильнее любого забвения.
А сейчас?
Лобзание застывших сосочков,
Грызня за гранит с гравировкой:
Есенин, Пушкин, Маяковский,
И других..
В надежде захапать как можно больше,
Кусочков славы тех кто был больше,
чем просто поэт.

Кто жил не дольше, чем файрбол из мушкетона,
Кто боролся с совестью,
когда быть с совестью было не модно,
Кто стрелял себе в сердце,
говоря в труде:
Уважаемые
     товарищи потомки!
Роясь
     в сегодняшнем
     окаменевшем го*не,
наших дней изучая потемки,
вы,
 возможно,
    спросите и обо мне.
И, да, это Маяковский.
Он предвидел эти потемки,
И как мы по локотьв дерьме.

Или светлый парнишка,
что перед петлей не пожалел крови:
Не грусти, не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить конечно, не новей.

У Есенина уже поступил на щеках смертельный мел,
Но он написал, что хотел:
Не о природе…
Не о любви…
не о политике…
не о родине…
Последний акт,
В номере отеля Англетер.