рябиновый август... окалины почерк... Марине

вы не могли продолжаться вместе
свободою дерзок сынок-красавец
подросток
приросток к твоим поместьям
к твоим поэм-стонам любовных здравиц…

сильней материнской любви не вырос
париж в каждом жесте и каждом слове
рассорен стихами твоими эрос
а детям - сказителей бы и пословиц…

марина
на вы называют чуждых
чужих вынуждающих сердцу выкать
стихами не кормятся дети с мужем
им более хлеба досталось жмыха…

и ты - не видала хлебов марина
и ты заморила себя любовью
а баба – обманно всегда парила
она принимала твой гений болью…

не если
не вдруг
без раздумий –
сразу
рожала как будто могла быть свЯтой
пеленки не флаги - полощут разум:
прокормишь ли всех от любви ребяток…

когда революция в каждой песне
и в каждом стихе у толпы голодной
довольно ли будет у крестных – крестниц
плевать краснощеким не в меру плодным…

а хилым поэткам: держась за пузо
по году на каждый христов прибыток
от быта в стихи не бегут с обузой
не в пламень рожают детей от быта…

и как бы париж не кормил эклерно
и прага какой не была бы славной
запросит душа и горелого хлеба
и неба в котором те звезды главны
что блещут рубиново …

страсть маринова излейся строкой
измени сознанью
когда приготовилась в жесте плавном
к расстрелу за каждым изгибом здания…

когда по рукам бабьей долей связана
подросток сынок: мальчик крови вязкой
дворянской надменной -
зубами б лязгала
когда бы чужой говорил: «обязана…»

обязана – да…
ты же мать марина
поэтому в гиблой дыре елабы
на коврике след заовражной глины
ботинки его мой как моют бабы…

поэтому мокрые руки прячешь
от сахарных буковок ундервуда
белее покуда лишь зубы вятичей
базарные люди чьи кривы губы

татары неспешны – в домах - достаток
и выпечкой пахнет из каждой торбы

как горбит тебя вдовий возглас: «устала»
«измучилась» - горбит
«состарилась» – горбит…

а мальчик – единственный твой мужчина
в издевке вердиктами каждой строчке:
«где видели вы синий воздух марина»

рябиновый август… окалины почерк

«не вынесла…» - крюк безнадеги надёжен
не духо-отступна не слабость неверова
себе - приговор
за детей без одежек и запаха дома
из торбы гомеровой…

за каждую плюшку не испеченную
тебе оплеушка от сына: «гений»

а гений – не мать…
чужеродна и чёрна…
чужая - в любое из трех мгновений:

рождение
жизнь
смерть за смерть заплатит
за то что досталось
тоской дневниковой

и в ней же осталось:
ты – гений – не мать им …
так почему к тебе взгляд прикован

других матерей…
осудили ославили
осклабили даже иконные лики

прости их…

когда бы кровили сами
строфой и строкой
не точили бы пики…

не ты выбирала
тебя зачали
судьбой пеленали то в вены сини
то в голос безумный крича речами
учили себя ненавидеть сильно …

не ты испросила пути господня
и выбор не твой…
не суметь отречься

поэзией флаг революций поднят
и голод ей ведом любовный…вечный…

лишь господу знать про узлы-веревки
когда от тоски не стонать – кусаться

когда только жизнь –
самым выбором легким

когда за нее
уже
не удержаться …