Иначе

Единственный доступный мне язык
Выламывает кости и суставы,
В броне моей находит каждый стык,
И рвёт с остервененьем волкодава. 
 
А мог ли я судьбу переиграть,
А мог ли я сложиться по-другому?
Дано ли было мне существовать,
Не будучи кому-то в горле комом?
 
С улыбкой отвечаю «Всё же, нет».
И в том моя отчаянная правда,
Что кровью прорисован каждый след,
Что сам себе я лекарь и отрава.
 
И каждый раз, сгорая до кости,
Я сам себе верховный архитектор.
Всё заново - распутать и сплести,
Собраться из разрозненных фрагментов.
 
Места, что были тронуты огнём,
Безжалостно и резко обрубая,
Всё также оставаться при своем,
Пусть мир вокруг ярится и стенает.
 
Я был, когда тот мир открыл глаза,
И буду с ним в объятьях Абаддона.
Всего лишь одинокая лоза
Вокруг последней храмовой колонны.
 
Любовно изучаю каждый шрам,
Что сложен в лепестки французских лилий.
Виновна ль перед вами тишина,
В которой вы становитесь нагими?