Рукописи не горят

Тут – «не до жиру, быть бы живу!»,
Коль даже близкие тебя
Не «догоняют»… Да тут впору
Молиться небу, чтоб земля
Скорей твой гроб собой укрыла!
И вмиг бы общество забыло
О неудачнике таком,
Что бросил свет, семью и дом.
Кому такой «писака» нужен –
Без фарта, денег, перспектив?
Стишками только чуть и жив!
Не жизнь супруге с таким мужем.
…Любя до слёз семью свою,
Поэт «исчез» в глушь дач – в «дыру».

Вернее – в «скит». Уместней слово:
Тут по полгода – никого;
Не увидать души живого
Здесь в «не сезон». Вот повезло
Опальному поэту с волей –
С отшельническо-скитской долей:
Пеньком сиротским в мир торчать,
Себя «библейским» ощущать;
Да не об этом ли мечтали –
Толстой и кто-то там еще?
Сбежать от «света»… «Хорошо!», –
Так, покряхтев, они б сказали.
Дух – во Вселенной! Плоть – в скиту:
«Бомж» весь у Бога на виду.

В год пару раз приковыляет
На шестисоточку свою
Владелец дачки. Повздыхает
Про хвори, больше про семью:
Сын непутевый, мол, и лодырь –
Лакать водяру только бодр;
Дожил «малец» до сорока –
Ни дела, ни жены пока.
Еще, мол, сны… Да что об этом, –
Старик сей дышит, как живет;
Ему не слава, не почёт,
А хлеб дороже в мире этом.
Участок чтоб не запустел,
Сюда поэта жить впустил.

Вот так в отшельники выходят
В наш нано-супер-пуппер век;
Так матушкой-Скитеей бродят
Голь-мужички во цвете лет.
Поэт тож не далёк от «моды»:
Чтоб не покласть на полку зубы,
Москве вахт восемь «посвятил»;
Шабашничал до дрожи жил.
Зарплата (по Москве) – копейка.
А по «глубинке» – целый клад;
Дочурке выслал на наряд,
И сыну – ползарплаты где-то.
Теперь, хоть тресни небосвод –
Писать, творить, как даст сам Бог!

А Он даёт не так уж мало
Тому, кто с искоркой в груди;
Чьё слово жжёт сильней, чем жало;
Кого ждёт… плаха впереди.
Кто в памяти народной вечно
Сиять лучами будет нежно;
Кого давили ниц, – с небес
Звездою станет всем окрест!
Не это ль высшая награда
Рождённым в мире на земле?
(О, хочется того и мне!
Но вот – бездарен; да-с, преграда…).
А этот, наш беглец-герой, –
Отмечен свыше, аж с лихвой.

Сюжетом «дачного» романа
Он выбрал нынешний наш день, –
Расцвет всеобщего дурмана,
Когда народ царькам – за пень.
Да под луной всегда так было, –
Мужик веками здесь за быдло.
Вдобавок – наш герой без поз
О «нацсвободах» тряс вопрос.
Год с лишним – и почти готово:
Без продыху творил «вещь» «бомж».
В последний раз прочёл, – и вдрожь
Аж прослезился… от такого.
Но вот однажды, вот вам крест –
Труд этот чудный вдруг исчез!

Так исчезает лучик солнца,
Которого всю зиму ждёшь;
Блеснёт – и вновь пурга в оконце,
Вновь мгла и стужа невтерпёж.
И нет ни сил, ни капли счастья,
И нет к тебе добра, участья
На свете белом… и ином;
И жизнь проходит мрачным сном.
Казалось так поэту это,
Когда он враз осиротел:
Роман рос, встал… и «улетел»!
И так пуста теперь планета.
Как – «рукописи не горят»?
Наверное… Но взял их враг!

«Увёл»! Поэт же не был дома:
За хворостом ходил в лес. Вточь
На День рожденья многотонно
Беда – на бошку… День – как ночь
Поэту стал вдруг в миг утраты!
Глаза и солнышку не рады,
Что выглянуло в первый раз
За всю неделю, – как б в сей час
«Бомжару» с «днюхой» поздравляло,
Сияя ласковым лучом…
На свете всём, таком большом,
Поэту места как б не стало.
Нет рукописи… Есть тоска.
Как бездна моря глубока!

Хоть рукопись исчезла «чисто»,
Да почерк чей – сомнений нет:
Замок не сломан, шито-крыто;
Сыщи-ка сыщиков ты след!
Но в пику им – «бомжа» след, резче:
Роман другой он выдаст, хлеще!
Все силы бросит на сей труд;
И так запрячет – не найдут.
Поэту свиток сей роднее
Всех книжищ важных и святых;
Дворцов и замков золотых;
С ним свет светлей, добро добрее.
С ним и отшельник – не один;
С ним сам себе он – Господин!

Раздумья, мысли и мечтанья –
Что на душе и в голове –
В рост полный встанут в час свиданья,
Открыто явятся судьбе,
Увидят свет; и будь что будет!
Отец Небесный лишь рассудит, –
Навеки – что, а что – на час;
Что – грязи ком, а что – алмаз;
Кто – Человек, кто – пень двуногий…
Ночами-днями «бомж» корпел,
Порой зубами аж скрипел
От дум… Вот – вещь готова, боги!
Теперь – вахт «надцать попахать»;
И всё: роман – в печать; издать!

И – всё; в тот миг писатель вправе
Вздохнуть всей грудью в небеса
И заорать от счастья «Аvе»!
(Что значит: «Здравствуй, Боже»!). Да,
Язык родной его – шумерский,
Древнеегипетский, всескифский;
С самих Атлантов – от Богов;
Поэта предок вот каков!
Язык – основа рас и наций.
На всё и вся его «клеймо».
Создателем сие дано –
Основа всех цивилизаций.
За это «бомж» вновь жизни рад!
Где – холод, стужа, голод, мрак…
***